Елена Арсеньева - Мост бриллиантовых грез

Наконец зонтик попал в контейнер. Парень отбросил щипцы, отбежал в сторонку и припал к земле рядом с Романом. Контейнер стоял себе спокойно. Несколько минут царила тишина. Потом первый маскированный малый тихонько окликнул второго:

– Жозеф! Ты крышку закрыл?

– Да, – приглушенным голосом отозвался охранник, который отрабатывал меткость попадания зонтиком в контейнер. – А как же! Я же помню инструкцию!

– Да ни хрена ты не закрыл! – крикнул его коллега по борьбе со взрывными устройствами. – Я вижу, что она открыта.

Последовала небольшая перепалка насчет того, кто именно должен закрыть контейнер. Спорили эти двое в касках и масках, остальные секьюрити смирно лежали, уткнув носы в землю, словно происходящее их никак не касалось и они просто решили позагорать, забыв снять при этом свои элегантные черные костюмы. Роман продолжал подглядывать.

В конце концов Жозеф поднялся, пригибаясь, добежал до контейнера, чем-то хлопнул, чем-то щелкнул, опять отбежал и опять упал, прикрывая руками голову поверх каски. Тогда его сподвижник выбросил вверх руку с каким-то пультом и нажал на кнопку.

Все это выглядело так драматично, так чудовищно всамделишно, что Роман не сомневался: сейчас грохнет! Однако все было тихо-мирно. Сапер еще пару раз выбрасывал в воздух руку с пультом, но без толку. Наконец Жозеф пошел открывать ящик. Секьюрити поднимались с земли и с преувеличенно озабоченным видом отряхивали колени, локти и животы.

Жозеф достал зонтик и, отодвинув с лица маскировочный щиток, посмотрел вокруг с непередаваемым презрением:

– Ну и чье это имущество, мсье?

– Вот его, – сказал один из секьюрити, ткнув пальцем в Романа.

– Нет, не мое, а того мсье, который уехал на серебристом «Порше»! – возмущенно воскликнул Роман. – Я просто хотел передать ему зонт!

– Виктур, – обратился Жозеф к одному из секьюрити, – окажи мне любезность. Отнеси это… во-он туда и выбрось в мусорный контейнер, хорошо?

Одно слово было им проглочено.

«Ничего себе! «Выбрось»… – удивился Роман. – Это ж чужая вещь! И вообще, а вдруг дождь?!»

Дождем не пахло. Пахло крупной разборкой.

«Пожалуй, пора смываться», – подумал Роман, украдкой оглядываясь.

Вот те на! Оказывается, у разыгравшегося с его участием военно-полевого спектакля нашлись зрители! Несколько человек стояли возле автолайна и с нескрываемым изумлением наблюдали за маневрами секьюрити. Маленькая девочка, сидевшая на руках у высокой красивой дамы в джинсах и бежевом свитере, вдруг замахала руками и закричала:

– Кадила! Кадила!

Роман не понял, что это значило, но дама засмеялась и забралась вместе с девочкой в автолайн.

За ней последовали и остальные наблюдатели происшедшего, а Роману в этой машине места не хватило, пришлось ждать следующей, причем секьюрити в павильон не уходили (а в это время кто-нибудь там, быть может, беззастенчиво грабил драгоценные произведения искусства и, не исключено, совал в мешок какого-нибудь «старого голландца»!) и не сводили с него глаз. Неведомо, конечно, догадались ли они, что этот русский их нагло дурачил, или только заподозрили это, но Роман от всей души порадовался, когда появился второй автолайн и он смог забраться туда, укрывшись от пристальных взоров. Что и говорить, отделался он легким испугом, да еще и повеселился!

Ужасно хотелось рассказать о случившемся Эмме, причем как можно скорей. Ведь он все и всегда ей рассказывал. Ну, без особых подробностей слишком часто случавшегося за последние дни интима – этих подробностей Эмма знать не желала, и Роман ее вполне понимал. А впрочем, это… это же так, работа, только для дела, ради их же собственной пользы. К тому же мысль-то ведь была ее, ее план: найти подходы к Илларионову через его любовниц, Роман в данном случае (как, впрочем, и всегда) просто исполнитель.

Едва доехав на автолайне до «Порт Майо» и войдя в метро, Роман купил телефонную карту и, с трудом отыскав автомат (их теперь в Париже осталось раз-два и обчелся, потому что весь народ обзавелся портаблями), позвонил Эмме. Ее мобильный оказался выключен.

Роман нахмурился. Она ведь уехала с Илларионовым… Когда они с Эммой сегодня ночью торопливо обсуждали план сегодняшних действий на выставке, программой минимум было – втереться в доверие к Илларионову. То есть Эмма должна была как бы спасти его от покушения, однако Роман не успел спросить, как она объяснит тому причину покушения – это раз и свою осведомленность – это два. В ночном телефонном разговоре ему было не до деталей, главное было согласовать свои и Эммины действия в спонтанно родившемся плане, который показался Роману хоть и рискованным, но перспективным. И вот теперь он вдруг осознал, что эти самые «детали», на которых он не стал особенно зацикливаться, и были самым основным во всем плане. Видимо, Эмма сказала Илларионову что-то столь убедительное, если он безоговорочно ей поверил и безропотно убрался с нею из салона. Но что ж она могла ему сказать? Роман прямо-таки ломал сейчас себе голову над этим вопросом. Эмма, конечно, величайшая выдумщица, она мгновенно все соображает, ей в голову приходят самые невероятные фантазии, однако Илларионова на сказки-басни явно не купишь.