Елена Арсеньева - Поцелуй с дальним прицелом

Шрамы только украшают мужчину… Кто-то совсем недавно произнес эту, безусловно, правдивую фразу в присутствии Алёны, вот только кто? И по какому поводу?..

Да не кто иной, как она сама! А повод был тот, что она увидела разбитую губу киллера Никиты Шершнева и внезапно захотела поцеловать его в эту губу…

Господи! Беспринципная нимфоманка, вот ты кто! В своих распутных сновидениях задыхаешься от любви к одному, а днем мечтаешь о поцелуях другого и третьего… и не только о поцелуях. И кто, кто, ради всего святого, кто эти второй и третий?!

Рука Алёны так и дернулась – нажать на ручку дверцы, выскочить вон и дать деру через дремучий бургундский лес, чтобы спастись от свирепого убийцы по имени Дени Морт и от призрака аналогичного убийцы по имени Никита Шершнев, – однако она, конечно, ничего такого делать не стала. Во-первых, вывалиться на полном ходу из «Порша» – это вам не с велосипеда упасть, тут разбитым носом не отделаешься, а если мужчин шрамы и украшают, то женщин – нет, нет и еще раз нет. Во-вторых, свирепый убийца никакой такой свирепости по отношению к Алёне не проявлял. В-третьих, слишком велика вероятность того, что бредовые измышления завели нашу писательницу чрезмерно далеко, и обаятельный Фримус не имеет никакого отношения к ужасному Дени Морту.

– А впрочем, хоть времена и меняются, но человеческие страсти остаются теми же, – глубокомысленно изрек в это мгновение Фримус. – Отчетливо помню, как сам участвовал в такой же кровавой дуэли из-за одной прекрасной блондинки. Лет мне было тогда примерно столько же, сколько нашим юным индюкам… Правда, мы с моим соперником не съехались из разных городов, а учились в Нуайере в одной школе и даже в одном классе. Дама наших сердец была нашей одноклассницей. Ее звали… Господи, совершенно не могу вспомнить… помню только ее удивительно красивые волосы, словно вьющиеся солнечные лучи. Потрясающая была девчонка, Женевьева рядом с ней просто латексная Барби, не более того. Нет, ну как же ее звали, а?..

Алёна прижала руку к губам, чтобы не дать им разомкнуться. С языка чуть не сорвалось предательское: «Арьян! Ее звали Арьян!»

Волосы, словно солнечные лучи! Та самая драка, о которой рассказывал Бертран!

Дени Морт. Она угадала правильно. Фримус – это Дени Морт!

Господи, что делать, что делать, как быть?!

Попросить его остановиться? Сказать, что ей дурно (это правда!!!), что ее укачало (ее и впрямь в принципе постоянно укачивает в автомобилях, тем паче на такой извилистой дороге!), да просто заявить, что хочет еще пробежаться, размяться…

– Пожалуйста, мсье М… – начала было Алёна, но подавилась. И очень вовремя! Боже, что она несет?! – Мсье… м-м… Фримус, извините, что так вас называю, но я не знаю вашего имени…

Не знает, она его, ей-богу, не знает и знать не хочет!

– Вам не нравится мое детское прозвище? – хмыкнул Фримус.

– Что вы, очень нравится! – пылко уверила Алё – на. – Очень, очень! Я просто хотела спросить… Фримус…

О чем бы, ради всего святого, его спросить? Сколько жертв на вашем личном счету? Как звали последнего убитого вами человека?

– Фримус… я хотела спросить… вы ездили в Тоннеруа?

– Да, в аптеку, – кивнул он. – Забыл в лондонском отеле запас своего лекарства… Вернее, думал, что оно мне больше не понадобится, однако тут возникла одна небольшая проволочка, – он хмуро махнул рукой. – Те таблетки, чтобы были с собой, в несессере, кончились. Благодарение Господу, в аптеке это лекарство нашлось, а то гнать в Париж для меня было бы проблематично. Таблетки надо принимать каждые два часа… А впрочем, что это я? Последнее дело – говорить в присутствии прекрасной дамы о своих хворях! Это порождает у нее только одно желание – оказаться как можно дальше от больной развалины!

В доброе старое время Алёна виртуозно умела поддерживать такой легкий разговор, плавно переходящий в легкий флирт. Но сейчас у нее просто-таки язык присох к гортани, прежде всего потому, что ей и впрямь хотелось оказаться как можно дальше от милейшего Фримуса, который, к слову сказать, совершенно не напоминал развалину. Правда, констатировала Алёна, украдкой на него покосившись, вид у него и впрямь был сейчас не совсем здоровый. Углубились морщины на лбу, излом рта стал еще более страдальческим, глаза ввалились, под ними залегла чернота. Вот такие же черные тени пролегали под глазами Игоря, когда он приходил к Алёне после ночи игры, проведенной в казино, приходил усталый и злой, или уходил от нее после ночи любви, проведенной в ее постели, усталый и счастливый…