Елена Арсеньева - Поцелуй с дальним прицелом

Наши дни

Несколько минут прошло в молчании. Алёна чувствовала только, как мягкая кожа сиденья леденит ее собственную кожу на ногах – там, где кончались шорты. И думала, что расхожее выражение «похолодеть от страха», оказывается, не больно-то точно. Вот она, к примеру, вовсе не похолодела. Ей скорее жарко. Или она просто не испугалась?

Прислушавшись к собственным ощущениям, она поняла – страха и впрямь не испытывает. Впрочем, чувственным волнением на тему «удар иль поцелуй» тоже не пахло. Она вообще ничего не ощущала, не испытывала, кроме этого не слишком-то приятного холодка мягкой, дорогой «поршевой» кожи.

Или все же «поршневой»?.. Алёна частенько западала так на лингвистику или филологию в самые неподходящие для этого моменты, вот и сейчас она вдруг вспомнила некую старинную русскую поговорку, вычитанную не то в «Толковом словаре» Даля, не то в другом аналогичном бестселлере: «Все люди как люди, а у меня муж как поршень!» Почему-то развратная писательница подумала, что речь идет о каком-то сексуальном маньяке, однако неведомая бабенка жаловалась всего лишь на диковатость и неаккуратность супруга: ведь поршень – это не что иное, как старинный пастуший башмак, сшитый из цельного куска кожи с мехом… да уж, стоит только вообразить облик того мужика!..

– Эти два юных индюка из-за вас готовы были заклевать друг друга, или вы просто исполняли роль секунданта? – раздался вдруг голос Фримуса – Морта, и смешок, прозвучавший в его голосе, мигом привел вспыльчивую Алёну в бешенство.

Ага, значит, все-таки удар произойдет меж ними, сто тысяч раз удар! Что за пакостный вопрос? Вот уж правда, что не мужик, а сущий поршень. Он что, намекает на Алёнин возраст? Якобы из-за нее уже и подраться невозможно, она годится только на роль бабушки-старушки, секунданта? Да между прочим, не далее как пару месяцев назад один молодой человек – всего лишь двадцати двух лет! – ради Алёны жизнью готов был пожертвовать, закрывал ее от выстрела, можно сказать, своим телом, а потом настоятельно предлагал распоряжаться этим самым телом как угодно, просто-таки молил об этом. [31]Однако недоступная писательница предпочла другого. И если дело не кончилось дуэлью, то лишь потому, что молодые красавцы даже не подозревали о существовании соперника, а не то, конечно… а не то, наверное… а не то, быть может!..

Может быть. А может и не быть.

Алёна была, конечно, очень вспыльчива, но и чрезвычайно отходчива. Уже через мгновение она подумала: а забавно, что Фримус… хоть тресни, невозможно называть этого обворожительного мужчину таким страшным именем – Морт… так вот, до чего же забавно, что Фримус нашел для драчунов тот же эпитет, что и она, Алёна. Впрочем, это сравнение, так сказать, носилось в воздухе.

Она вспомнила дуэль на птичьем дворе, вспомнила хлопотливую серую цесарочку, из-за которой трепали друг друга два Жильберовых дондона, вообразила в роли такой цесарочки юную прелестницу Женевьеву – и утраченное было чувство юмора вернулось к ней.

Строго говоря, в вопросе Фримуса не было ничего такого, из-за чего бы стоило так уж сильно свирепеть… Наверняка он не хотел ее обидеть!

– Нет, я изображала взволнованный партер, – сказала она, призывая на помощь весь свой небогатый словарный французский запас. – Собственно, я только что выскочила на дорогу – да так и остолбенела.

– Было с чего остолбенеть, – хмыкнул Фримус. – Из мальчиков пух и перья летели, они даже дорожный знак повалили!

– Дорожный знак убрал Доминик, – ляпнула Алёна. – Теперь я в этом убеждена!

– Не понял… – с веселым удивлением обернулся к ней Фримус, и его глаза – почти глаза Игоря! – вновь пробудили в сердце нашей романтической писательницы странное томление.

Сто тысяч раз… что?

– Когда я только вышла на дорогу, впереди меня мелькнул велосипедист в черной майке. Это был Доминик, – пояснила Алёна, не уточняя, что сначала решила, будто это Фримус. Ни к чему ему знать, что она вообще о нем думала, а то еще возомнит о себе!.. – Пока бежала, я подняла с обочины три знака, обозначающих повороты и скользкое дорожное покрытие. Думала, то ли ветром ночным их свалило, то ли рабочие, которые дорогу ремонтировали, убрали, а потом забыли на место поставить. После меня обогнал парень в оранжевой майке, этот красивенький парижанин, не знаю, как его зовут. Потом я наткнулась на эту дуэль, увидела валяющийся знак и поняла, в чем дело.

– Какие страсти кипят в богоспасаемом Мулене, подумать только! – присвистнув, пробормотал Фримус. – Дуэль из-за прекрасной дамы, коварные злоумышления против соперника… Бедняга Доминик надеялся, что столичный соперник разобьет себе нос и этим разочарует Женевьеву? Бульших увечий на этой дороге, даже упав с велосипеда, причинить себе невозможно… А впрочем, еще коленку удастся расшибить, не более того. Однако шрамы только украшают мужчину, особенно в глазах влюбленных барышень, а ведь Женевьева влюблена в юного красавчика совершенно по уши, или я ничего не понимаю в жизни.