Гарольд Роббинс - Плоть и кровь

Ешнев был поражен.

— Как вам удалось добыть эти сведения?

Этот молодой человек, — улыбнулся Смит, — уже много лет состоит у нас на службе. В свое время он попался на махинациях с наркотиками во Вьетнаме, а в последнеевремя перебрался на Ближний Восток. Когда-то он был связан с мафией, а, теперь работает на Али Ясфира.

— Какое отношение к этому имеет Али Ясфир? — спросил старый генерал.

— Мы как раз этим занимаемся. Уже есть кое-какая информация. Весной девушка бросила колледж и примкнула к палестинским партизанам. Она провела три месяца в учебном лагаре в горах, а после этого по неизвестным причинам, целое лето находилась дома, уматери. Потом с ней связался этот человек, и менее чем через три дня они улетели в Рим.

— Наша разведка располагает этими сведениями? — спросил Ешнев.

— Да. Я лично передал информацию, как только она поступила.

— И они все еще там?

— Не знаю, — ответил Смит. — В аэропорту они разделились. Девушки сели в одно такси, а молодой человек вдругое. Наш римский агент мог преследовать только одну машину и выбрал мужчину.

— Он по-прежнему в Риме?

— Да — в морге. Два часа спустя он пал, по мнению полиции, от рук гангстеров. Возможно. Мафия терпеть не может уступать своих людей соперникам.

— Необходимо установить местонахождение девушки, — сказал Бен Эзра.

— Я дам поручение своим сотрудникам, — пообещал Ешнев, вставая. — Ну, кажется, все, джентльмены. Если только у вас не осталось других тем для обсуждения.

Американцы переглянулись. Встреча подошла к концу. Все встали и обменялись рукопожатиями. Полковник Уэйнгрин с Гаррисом держались со старым генералом весьма официально; отношение Смита было несколько иным.

— Знаете что, генерал, — сказал он, наморщив лоб, — вы абсолютно правы. Жаль, что немногие к вам прислушиваются.

— Спасибо, мистер Смит. Мне тоже очень жаль.

— У вас есть моя визитная карточка. Позвоните, если я смогу быть чем-нибудь полезен.

— Еще раз спасибо.

Американцы покинули комнату совещаний. Два израильиских генерала посмотрели друг на друга.

— Ну, и что ты об этом думаешь, Исайя? — спросил Ешнев.

Старик пожал плечами.

— Ты говоришь на идиш, Лев?

— Нет. Я сабра [6] Еврей, родившийся в Израиле. и никогда его не учил.

— Есть поговорка — наверное, она родилась в России или Польше времен погромов. «Швер цу зан а жид».

— И что это значит?

— «Нелегко быть евреем».

Дик Кэрридж осторожно постучал в дверь спальни Бейдра. Послышался приглушенный голос:

— Войдите.

Дик открыл дверь, и его на мгновение ослепило утреннее солнце Швейцарии, которое так и било в окно с раздвинутыми шторами. Бейдр работал, сидя за письменным столом спиной к окну, поэтому Дик не мог разобрать выражения его лица.

— Да? — спросил Бейдр.

— Французы пришли, сэр.

Бейдр бросил взгляд на часы.

— Что-то они раньше времени.

— Не любят рисковать. Видимо, боялись, что их обскачут.

Бейдр улыбнулся.

— Это прекрасная отличительная черта французов. На них всегда можно положиться. Причем за другими они не признают таких же достоинств.

— Что им передать?

— Пусть подождут. — Бейдр протянул Дику папку с документами. — Что вам известно вот об этом?

Наверху стоял штамп: «Арабские Куклы Лимитед». Внутри Дик обнаружил несколько квитанций и накладных со штампом «Оплачено». Дик поднял на шефа глаза.

— Не более, чем вам, плюс то, что они своевременно оплачивают счета.

Бейдр взял у него папку.

— То-то и есть. Это идет вразрез с традициями. Вы когда-нибудь встречали ливанца, который бы вовремя платил по счетам?

— Я не совсем понимаю. Они солидные клиенты. Что вас смущает?

— Еще одно обстоятельство, — ответил Бейдр. — Они платят премиальные за срочную доставку. Какая может быть срочность, когда речь идет о партии кукол? Это выходит из ряда вон. Ливанец не станет платить лишнего, если только это не вопрос жизни и смерти.

— Приближается Рождество. Может, они хотят, чтобы куклы скорее попали в магазин?

— Но это началось в сентябре, — Бейдр вновь передал папку Дику. — Соберите досье на эту фирму.

— Будет сделано, шеф. Что-нибудь еще?

— Пускай французам подадут кофе. Я скоро приму их.

После ухода Кэрриджа Бейдр встал, открыл дверь позади себя и вышел на террасу. В чистом утреннем воздухе чувствовалось приближение зимы. Бейдр глубоко вдохнул воздух и задержал его в легких.