Френсис Дикинсон - Мистер Инкогнито

— Дорис!

Нет ответа.

— Дорис!!

Нет ответа.

Девчонка сведет меня с ума, в тысячный раз подумала Линда Шеппард, поднимаясь со стула. Наверняка опять напялила свои дурацкие наушники и слушает свою дурацкую музыку, вместо того чтобы… Чем именно стоило бы заняться юной особе с пользой для себя и дела, Линда не придумала, и к раздражению по адресу Дорис прибавилось раздражение по поводу собственной некомпетентности. Если бы записалась на компьютерные курсы… Если бы получше училась в школе… Если бы уехала из этой дыры… Если бы… Перечисление «если бы» могло завести слишком далеко и даже глубоко — предки мисс Шеппард поселились в Блэкфилде, штат Колорадо, еще в середине девятнадцатого века, а потому Линда предпочла выплеснуть отрицательные эмоции на беззащитную овечку, сыгравшую в данном случае роль козы отпущения.

— Дорис!!!

Помогло. То есть девчонка, конечно, не предстала перед хозяйкой магазина, трясясь от страха и ломая трясущимися пальцами чертовы наушники, но зато самой Линде стало вдруг легче. Она вспомнила сцену из «Приключений Тома Сойера» и, повернувшись к висевшему на стене круглому зеркалу в тяжелой бронзовой раме, погрозила себе пальцем.

— Она ведь тебе даже не племянница. Хотя ты на тетю Полли смахиваешь все больше.

Женщина из Зазеркалья печально улыбнулась. Она была невысокого роста — всего метр шестьдесят восемь сантиметров, — не отличалась миниатюрным телосложением — хорошо бы сбросить пару килограммчиков с бедер, имела темно-каштановые волосы, в которых по странной прихоти природы мелькали огненно-рыжие искорки, и миловидное лицо с неожиданно тонкими чертами и большими карими, с изумрудными блестками глазами. Эти глаза…

Когда-то давным-давно бабушка Линды, посадив пятилетнюю внучку на колени, сказала:

— Помни, милая, ты не такая, как все. Ты — особенная.

— Почему? — спросила девочка, играя кулоном, который бабушка всегда носила на золотой цепочке.

— Потому что у тебя глаза вещуньи.

— А кто такая вещунья? — Маленькая Линда уже знала, что глаза у нее разные — один зеленый, другой карий.

— Узнаешь в свое время, — ответила бабушка. — У тебя дар и…

— А что такое дар?

Бабушка не любила, когда ее перебивали, а потому накрыла рот болтушки-внучки сухой и теплой ладонью.

— …и ты должна пообещать мне, что никогда не употребишь его во зло.

Пообещать Линда не успела, потому что бабушка вдруг опустила руку, как-то странно вздохнула и затихла.

Мать Линды вернулась с работы только через два часа, и эти два часа стали для девочки одними из самых страшных в жизни. Одними из… Возможно именно поэтому тот незаконченный разговор навсегда остался в ее памяти.

Разумеется, Дорис не протирала пыль на полках, не поливала увядающие от летнего зноя цветы и даже не обращала внимания на единственного потенциального покупателя, миссис Кларк, которая, как всегда, рылась в старых журналах, продававшихся с девяностопроцентной скидкой. Нет, нет и нет. Девчонка, на облепленном веснушками лице которой застыло отстраненное выражение, сидела на высоком вертящемся стуле с закрытыми глазами и отбивала ритм обеими ногами, обутыми, между прочим, в сабо на деревянной платформе. И еще она пела, если так можно назвать звуки, издаваемые человеком без слуха, без голоса, но с жевательной резинкой во рту.

— Бу-бу, бу-бу-бу, бу, бу… Ммммм… — Не справившись, по-видимому, со слишком высокой нотой, любительница тяжелого рока закашлялась, подавилась жвачкой и открыла наконец глаза. Секунд через пятнадцать в них появилось осмысленное выражение. — Мисс Шеппард… я…

— Сними наушники.

— Что? А… — По причине того, что музыка звучала в ушах Дорис по меньшей мере двадцать четыре часа в сутки, она научилась читать по губам. — Да-да, снимаю.

Как ни странно, к этому моменту злость у Линды прошла, раздражение рассосалось, а потому карающий меч упал на белую шею фанатки Оззи Озборна не грозным острием, а плашмя.

— Я ухожу, так что тебе сегодня придется остаться здесь до закрытия. Понятно?

— Без проблем, мисс Шеппард.

— И не забудь включить сигнализацию.

— О'кей, мисс Шеппард.

— Сколько у нас сегодня в кассе?

— Двести двадцать восемь долларов тридцать пять центов, — четко, как робот-кассир, отрапортовала Дорис. — Джей Бертон взял в долг два компакт-диска. Я записала.

Линда улыбнулась. Все недостатки Дорис — а их у нее было больше, чем пальцев на обеих ногах, — с лихвой перекрывались двумя достоинствами: блестящей памятью и умением находить общий язык с покупателями. К тому же ближайшая подруга Линды Клэр Карпински приходилась юной продавщице матерью.