Нора Робертс - Иллюзия

С этими словами Рорк встал, протянул ей руку, помогая подняться, после чего легонько потрогал разбитыми пальцами синяк у нее на щеке. Они улыбнулись друг другу.

— Даллас! — окликнула Еву Пибоди. В руках она держала ее туфли. — Ой, тебя ударили?! С тобой все в порядке? Вернее, с вами обоими?

— Не волнуйся. Более-менее. Мы сейчас выйдем через черный ход. Надо закончить дела с Фраем.

— Я с вами!

— Нет, ты останешься здесь. Оставляю театр под твою ответственность. Успокоишь народ, проследишь, чтобы этой дуре Кандиде никто не вмазал в отместку.

— Но…

— С Фраем я разберусь сама. Здесь мне делать нечего, в отличие от тебя. Будешь здесь главной. Как только я освобожусь, сразу поставлю тебя в известность. Если хочешь, можем вместе посетить вечеринку. Но все остальное подождет до понедельника.

— Поняла.

— Александер?

— Бакстер и Трухарт его уже взяли. Он едва не обделался.

— Жаль, что я это пропустила.

— Да! Вечер что надо!

— Это верно. Вечер что надо, — согласилась Ева. Взяв Рорка за здоровую руку, она кое-как засунула ноги в высоченные шпильки. — И в целом все прошло в соответствии с планом.

Рорк рассмеялся и легонько пожал ей руку.

— В целом — да.

Держась за руки, они вышли через черный ход.

Ева сидела напротив Фрая в комнате для допросов. Преступника пришлось заковать в специальные усиленные наручники и кандалы, которые, в свою очередь, цепями крепились к полу.

По словам Рейнеке, Фрай отбивался как обезумевший великан, и упирался на каждом шагу.

— Александер все валит на тебя, — сказала ему Ева. — По его словам, ты действовал по собственной инициативе, угрожал ему, вымогал у него деньги. Скажи, это соответствует истине?

Фрай промолчал.

— Ты хочешь, чтобы он вышел сухим из воды? — Это, конечно, полная чушь, она нарочно брала Фрая на испуг. Александеру тоже светит нехилый срок, о чем она только что поставила в известность его адвокатов и его самого. Остаток своих дней этот мерзавец проведет за решеткой. — Может, ты все-таки расскажешь мне, как это дело смотрится с твоей стороны?

Фрай упорно хранил молчание. Ева откинулась на спинку стула.

— Ну, хорошо, тогда я расскажу тебе то, что известно мне. То, что я могу доказать. То, за что тебя самого упекут в железную клетку, в которой тебе гнить до конца дней. Тебе светят три пожизненных срока. С помощью Мило Истона и по приказу Стерлинга Александера ты похитил Марту Дикенсон. Ты силой затащил ее в пустую квартиру под новой штаб-квартирой компании, устроил ей допрос с пристрастием, бил и мучил, после чего свернул ей шею. Теперь Александер утверждает, что последнее целиком и полностью — твоя собственная инициатива. Истон говорит, что не знал, что там происходило. Что скажешь ты?

Молчание.

— Я могу точно так же напомнить тебе подробности двух других твоих преступлений. И вновь, по словам Александера, никаких приказов с его стороны не было. Мило тоже твердит, что знать ничего не знал, а ты действовал самостоятельно. Если ты не скажешь мне свою версию, на тебя навесят все. Что касается этих двоих, то им в худшем случае светит срок за мошенничество. Неужели ты настолько глуп?

Глаза Фрая вспыхнули яростью.

— Вот только не надо называть меня глупым!

Это были первые слова, которые Ева услышала от него с момента ареста. И тотчас поняла, где его самое уязвимое место.

— Я не назвала, я спросила. Если ты будешь упорствовать и дальше, пока Александер будет вешать на тебя всех собак, то ответ на мой вопрос положительный. Я знаю, что он нанял тебя. Знаю, что он тебе платил. Знаю, что он тебе приказывал. Так докажи мне, что ты не глуп. Докажи, что ты не собираешься спокойно сидеть, пока он старается вывалять тебя в дерьме.

Ева подалась вперед.

— Какое он имеет право делать из тебя козла отпущения? Это он, а не я, считает, что ты глуп, и при этом мы оба знаем, что именно он отдавал тебе распоряжения. Ты всего лишь делал порученное тебе дело. Ты всего лишь выполнял его приказы.

— Он сказал, мол, схвати эту бабу, вытяни из нее, что она знает и что успела сделать. Забери у нее документы и сделай так, чтобы она больше не вякала. Избавься от нее. Я лишь решал, как это сделать.

— Понятно, — бесстрастно произнесла Ева и снова откинулась на спинку стула. — В общем, ты решал за себя. Сколько же он заплатил тебе за то, чтобы схватить ее, допросить и убить?

— Двадцать пять тысяч налом, — сказал я ему. — Он, как обычно, попытался скостить сумму. Но я ему снова: — Двадцать пять кусков налом. — Я же не дурак.