Майкл Слэйд - Охотник за головами

– Развелись? Мы не разводились. Просто он умер. В 55-м, под Рождество.

Сюзанна встала и подошла к гардеробу. Открыв один из ящиков, она достала пару прозрачных колготок и стала их натягивать. При этом грудь ее мерно колыхалась, плечи мягко двигались взад-вперед. Кристал смотрела на это, как завороженная.

– Хороший кокаин, правда?

– Да, – Кристал облизала губы. – Можно еще?

– Позже, дорогая. Эта штука сильнее, чем тебе кажется, поверь мне.

Сев на стул, Сюзанна подняла по очереди ноги, плотнее натягивая колготки.

– Попрошу тебя, дорогая, достань мне из второго ящика пояс. Какой-нибудь из красных.

Кристал открыла ящик гардероба и увидела груду поясов из шелка и нейлона, красных и черных. Взяв самый, как ей показалось, красивый, она подала его Сюзанне. Та затянула его вокруг талии, прихватив верх колготок.

– Ну, как я выгляжу?

– Замечательно, – прошептала Кристал. В горле у нее внезапно пересохло. Она сглотнула, но это лишь усилило горький привкус у нее во рту и в носу.

Сюзанна стояла прямо перед ней. Алые концы пояса свисали вдоль бедер, как разделительные линии. Кристал казалось, что она слышит легчайший шорох ткани.

– Знаешь, дорогая, как мужчины делают из нас шлюх? Как это происходит в каждом городе, каждом доме, каждой конторе? Меня тошнит, когда я думаю о том, что вот сейчас, в эту минуту миллионы женщин гнут спину в прачечных, стучат на машинках или, как я когда-то, вертят задницей в ночных клубах. Все они продаются за гроши и не понимают, что есть огромный рынок, где они могут быть хозяйками себе и сами назначать цены.

Сюзанна взглянула на часы. Было 12.09.

Отвернувшись от девушки, она подошла к шкафу и вытащила оттуда ворох вещей. Порывшись в нем, она достала и надела на себя черный кожаный корсет, оставляющий открытыми грудь и промежность. Две кожаные лямки шли от подмышек, соединяя корсет с высоким черным воротником. Верх корсета, окаймленный красным кружевом, упирался в груди Сюзанны, поднимая их вверх. В завершение костюма она надела черные сапожки со шпорами и черные кожаные перчатки, тоже окаймленные красным. В руки она взяла тонкий хлыст с рукояткой, увитой алыми ленточками.

Вернувшись к умывальнику, Сюзанна взяла с его ониксовой крышки пузырек с красной жидкостью.

– Дорогая, можешь покрасить мне соски, пока я занимаюсь губами?

Кристал вздрогнула, но кивнула.

Когда эта операция была закончена, Сюзанна нагнулась и принялась облизывать соски Кристал, пока они не напряглись. Набрав на палец краски, она обвела каждый из сосков жирным алым кругом. Потом взяла девушку за подбородок и пристально поглядела ей в глаза. В щеку Кристал уперся кончик хлыста.

– Мужчины – свиньи, дорогая. Пожалуйста, помни об этом. У нас с тобой много общего. Меня тоже изнасиловал отец.

Кристал выпучила глаза, не в силах оторваться от холодного взгляда Сюзанны.

– Да, дорогая. Ты не одинока. Но поверь мне – ни один мужчина не обидит тебя в моем доме. Здесь ты в безопасности.

– Как это случилось? Расскажи мне, прошу тебя.

Сюзанна вздохнула.

– Ну ладно. Я родилась на ферме на юге Франции. В 34-м, когда мне было пять, меня отправили в парижский пансион. Во время войны мой отец сотрудничал с немцами и занимал большой пост в администрации Виши. В 40-м, когда немцы вошли в Париж, родители забрали меня домой.

– Ты была в оккупации? – Кристал расширила глаза.

– Да, дорогая. Но меня больше волновало другое. Ближе к концу войны отец стал сильно пить и поколачивал мать. А потом пришли союзники, и он жил в постоянном страхе, что его привлекут к ответу за предательство. Однажды, когда мать была в больнице – это он ее избил, но она скрыла, – он начал пить с утра, а после стал гладить меня и тискать, называя именем матери. Потом он меня изнасиловал. Мне было пятнадцать лет, на год меньше, чем тебе, и я была девушкой. Помню, как я лежала там, опустошенная, как будто из меня вынули душу. И еще помню его вонючее от вина и чеснока дыхание. Понемногу он протрезвел и понял, что наделал. Он умолял меня его простить, но я только лежала и молчала. Он прижался головой к моей груди и плакал, как ребенок. Меня тогда чуть не стошнило от отвращения.

– И ты никому не сказала? – тихо спросила Кристал.

– Нет, но мать что-то подозревала. Вскоре меня отправили учиться в Монреаль, и там я встретила моего будущего мужа. Я вышла замуж, чтобы не возвращаться домой, и на этом все кончилось.

– Ненавижу мужчин! – воскликнула Кристал. – Особенно моего отца.