Рик Рид - Епитимья

отя по коже у нее забегали мурашки, она взяла и нож.

— Нормально?

Губы Марианны искривились, искривились якобы в иронической усмешке, хотя усмешка эта больше походила на гримасу. Скажи эти слова, набери побольше воздуху и произнеси их.

— Дуайт, я...

Она понимала: он догадывается о том, что предстоит ему услышать; понимала и другое: слова эти должны быть произнесены. До тех пор, пока она их не произнесет, она не сможет почувствовать себя свободной.

— Дуайт, я не могу больше с тобой жить.

— Марианна, не говори так.

Лишь только слова эти были сказаны, она поняла, что теперь ей станет легче.

— У нас все равно ничего не получается..

— Это все ребятишки, Марианна, это их вина.

Взглянув ему в глаза, она окончательно убедилась в том, что все делает правильно.

— Ты полагаешь?

— Я знаю точно, Марианна.

Она слишком устала, чтобы спорить, чтобы попытаться как-то разумно объяснить его безумие.

Может быть, через неделю или две она снова с ним поговорит... Может быть, поговорит.

Сейчас она хотела только одного — уехать, находиться где-нибудь... не здесь. Теперь, когда она произнесла эти слова, она не хотела больше говорить — она устала.

Он схватил ее за плечи.

— Дорогая, поверь мне, это дети. Они меня искушают...

Он отвернулся и зашептал яростно, отрывисто:

— Грязные сопливые хренососы. Если бы не они, я вел бы достойную жизнь. Разложившиеся, мерзкие поганцы, извращенцы... готовые сосать член да подставлять свои грязные зады, чтобы их отделали до крови...

Марианна вышла из комнаты. Она больше не могла этого выносить. Она слышала все это и прежде. И знала, что Дуайт нуждается в помощи. Но не в ее власти ему помочь.

Сумки все еще стояли у двери. О деталях она подумает позже. Марианна спускалась по ступенькам, на ходу соображая, как все объяснить. Бекки.

Глава 4

Шестеро мужчин сидели в подвале церкви. В углу стоял кофейник. Все вокруг пропахло табаком.

Говорили они все разом, вернее, читали вслух из книги в пурпурном переплете. Такая книга лежала раскрытой перед каждым из мужчин — «Надежда и возрождение».

— «Редко нам случалось видеть, чтобы человек, следовавший по нашему пути, оступился. Те, кто не возрождается, — это люди, которые не могут или не хотят следовать по нашему пути. Они по самой природе не способны понять и спланировать для себя тот образ жизни, который требует неукоснительной честности. Есть и такие, кто страдает от серьезных эмоциональных и умственных нарушений, но многие из них выздоравливают, если у них есть сила быть честными».

— «Наши истории в общем плане раскрывают, какими мы были, что с нами случилось и какие мы сейчас. Если вы решили стать такими же, как мы, и готовы проделать долгий путь, чтобы добиться этого, то знайте — это первый шаг. Перед тем, как сделать остальные, мы колеблемся, упрямимся. Мы думали, что будет легче, что наш путь не столь мучителен. Но мы не смогли найти более легкого пути. Мы просим вас и заклинаем: будьте правдивы и ответственны, будьте бесстрашны в начале долгого пути. Некоторые из нас пытались остаться при своих прежних привычках, и результат всегда оказывался нулевым, пока мы полностью не отдавались работе над собой. Помните, мы имеем дело с сексуальной одержимостью — с болезнью лукавой и могущественной! В одиночку ее не преодолеть. Но есть тот, кто нам поможет, — это Бог. Да обретем мы его Ныне! С полной верой в смирение мы просим Бога о защите и поддержке. Вот мы приняли все меры, мы сделали шаги, которые предложены нам в качестве программы возрождения».

Затем мужчины начали повторять «Двенадцать пунктов», принятых программой анонимных алкоголиков. Они модифицировали эту программу применительно к своим целям, к своему недугу, который они называли одержимостью сексом.

Один из них поднялся. Он стоял опустив голову, и голос его дрожал от внутренней убежденности и потребности высказаться. У него были седые волосы, разделенные косым пробором; он носил очки в проволочной оправе, рубашку в коричневую и зеленую клетку и штаны цвета хаки. Звали его Ричард Гребб, но большинство из тех, кто жил неподалеку от него в северной части Чикаго, называли его Отцом.

Он поднес к губам пластиковую кружку с горячим кофе и отпил немного, затем добавил в кофе сахару и вновь поднес кружку к губам. Он насыпал сахар себе ложка за ложкой, пока кофе не стал сладким, как сироп; и сочетание кофеина и сахара привело его в такое возбуждение, что казалось, он сокрушит все преграды на своем праведном пути.