Рик Рид - Епитимья

Дуайт резко повернулся.

— Бекки, убирайся отсюда! — завопил он.

Лицо девочки сморщилось в слезливую гримасу, она отступила за порог, захлопнув за собой дверь.

— Почему папа разозлился на меня? — В детском голоске послышались истерические нотки.

— Проклятие! — заорал Дуайт, уронив нож на пол, выбежал из комнаты, и через несколько секунд Джимми услышал, как он препирается с кем-то за дверью.

Женщина говорила с обидой в голосе, сквозь слезы она снова и снова спрашивала, что в доме происходит, что горит. Л девочка вопила где-то в глубине дома:

— Почему папочка сердится? Почему папочка сердится?

Джимми открыл дверь чулана и нашел свою одежду, лежавшую на полу. С трудом держась на ногах, он все же заставил себя одеться и открыл дверь.

Троица в холле замерла, уставившись на него, точно на привидение. Толстая женщина с жесткой копной светлых волос, увидев его, раскрыла рот. Наконец, повернувшись к мужчине, спросила:

— Дуайт... кто... — Она не договорила.

Джимми думал лишь о том, как бы побыстрее убраться отсюда.

— Пока, — прошептал он, проскальзывая мимо них.

— Кто этот мальчик? — спросила девочка, когда Джимми уже спускался по лестнице.

Джимми не стал дожидаться ответа. Он торопился вдохнуть холодный декабрьский воздух, воздух свободы:

Глава 3

Марианна Моррис едва ли бы могла объяснить, почему не ушла от мужа и продолжала вести эту безрадостную жизнь, давно лишенную секса. Может быть, ради Бекки, которая сейчас спала на сиденье рядом с ней? Может быть, потому что боялась одиночества?

По мере того как Марианна приближалась к дому, уставшая после девятичасовой езды из Янгстауна, штат Огайо, она осознавала, что чувствует и чего не чувствует, и думала о том, насколько понимание этого упростит ей жизнь.

Но одно лишь Марианна знала точно: она не испытывает никакой радости при возвращении домой.

Перед ней выросло белое бунгало, лишенное своего рождественского убранства. В отличие от многих других домов на улице оно казалось хмурым и безжизненным. Дом, — но не семейный очаг.

Она гадала, дома ли Дуайт; и если дома, то чем занимается. С тех пор, как две недели назад умерла тетка Адель, заменившая ему мать, он полюбил подолгу сидеть в потемках. Однажды она застала его что-то нашептывающим и, прислушавшись, поняла, что он говорит с покойной теткой. Поняла она, впрочем, и другое: он сознавал, что тетя Адель умерла. Но все же она похолодела и, как это часто с ней бывало, стала раздумывать — кто такой Дуайт на самом деле?

Когда Марианна заглушила мотор, единственным ее ощущением была усталость. Усталость, пронзившая ее насквозь, усталость, придавившая ее настолько, что она сильно сомневалась в том, что сможет выйти из машины и внести в дом сумки, свою и Бекки.

Едва она распахнула входную дверь, как в нос ей ударил запах гари. Взглянув на Бекки, Марианна поняла: дочь тоже уловила дымный запах.

Прикрыв глаза, с ключами в руке, Марианна в изнеможении привалилась к дверному косяку. Что теперь? Сверху донесся голос Дуайта; голос тихий и уговаривающий.

Неужели в доме мальчик? снова? Марианна закрыла дверь и положила ключи на столик у двери. Перед отъездом из Янгстауна она собиралась позвонить домой, чтобы предупредить Дуайта, — в надежде, по крайней мере, избежать встречи с очередным мальчишкой. Но в последнюю минуту передумала, решив, что раз он посещает эти свои встречи анонимных одержимых сексом и терапевта из госпиталя Святого Френсиса в Эванстоне, то, стало быть, справляется со своими отклонениями, которые деликатно называли «его проблемой».

Марианна отдавала себе отчет в том, что хотела нагрянуть внезапно, чтобы убедиться, узнать наверняка, серьезно ли его решение лечиться или оно не более чем жест.

— Я хочу к паааапочке! — тянула Бекки нараспев.

Марианна посмотрела на свою умственно отсталую дочь, покачивая головой. Двенадцать лет, и никаких признаков взросления, намека на прогресс. Двенадцать лет она мучилась с девочкой, надеясь, что когда-нибудь та станет наконец самостоятельной.

Врачи называли ее «умеренно отсталой». Что значит «умеренно»?

Марианна посмотрела на лестницу, на пелену дыма, который, как она увидела, когда зажгла свет, колыхался где-то наверху. Размышляя над тем, что же может там происходить, она не заметила сорвавшуюся с места Бекки, та побежала вверх по ступенькам, громко окликая отца.

Марианна стояла приложив ладонь ко лбу. Она прекрасно понимала, что надо остановить девочку. Но слишком уж она устала...