Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

В это время портье зажег в холле свет, и Фолл увидел в стекле двери отражение лица Изабель. И понял, что он не хочет, чтобы она ушла одна. Помогать ей — значит нажить неприятности, но не помогать — еще хуже.

— Ну что же, хорошо,— сказал он.— Я только возьму из этой лачуги свой чемодан. Но давайте поторопимся, Ваши друзья могут вернуться в любую минуту.

Стюардесса-француженка была очень хорошенькой. Когда она наклонилась к кому-то, сидящему с другой стороны прохода, ее ягодицы аппетитно обрисовались под изящной синей форменной юбкой. Ее словно выточенное бедро находилось всего лишь в нескольких дюймах от лица Ле Плана. Рассеянно рассматривал он это бедро, рассеянно думал: остаются ли эти девушки в Пальме на ночь после каждого полета? Правда, ему это совершенно безразлично. Если он сегодня проведет ночь в Пальме, вряд ли у него будет время для любовных забав.

Стюардесса выпрямилась и слегка покачнулась, так как самолет нырнул в небольшую яму. Улыбаясь и показывая при этом свои очаровательные белые зубки, она ожидала, пока Ле План прочитает бюллетень капитана: «Приземление в 9.05 по местному времени. Погода в Пальме солнечная. Температура +74° по Фаренгейту, Летим по расписанию»,

— Благодарю вас,— сказал Ле План, возвращая бюллетень.

Улыбающееся лицо удалилось. Он нащупал в кармане рубашки пачку сигарет. Горло у него было таким же сухим, как и синеватый дымок, который он вдыхал. Через десять минут он узнает, что они затеяли. Через десять минут он встретится с Кохиллом, и... Или Кохилл вручит ему посылку — и тогда его рассказ окажется правдивым, или... или... Кохилл — вор. Ле План глубоко затянулся и сморщил длинные брови в беспокойной складке. Перед отъездом он внимательно изучил все имеющиеся у них сведения о Кохилле. Досье Кохилла гласило: два года за подлог в Мехико-Сити; выселение из Англии после шестимесячного пребывания там; обвинение в уклонении от уплаты налогов, все еще числящихся за ним в Вашингтоне. Да, такой парень, как Кохилл, может отважиться и на воровство.

Он поднял глаза. Стюардесса снова смотрела на него. Она указала на сигнальные огоньки впереди. Ле План в ответ улыбнулся. Он нагнулся и стал неумело отстегивать пристяжной ремень. Приземление через пять минут. Через пять минут он все узнает.

В самолете было прохладно и приятно. Но габардиновый костюм так и жег его и от пота буквально прилипал к телу. Ладони и седеющие волосы были влажными. Нервным движением он пытался запихнуть окурок в уже переполненную пепельницу. Через пять минут он все узнает.

Самолет качнуло, и испанец, сидящий в соседнем кресле, перекрестился. Ле План кисло ухмыльнулся. Есть вещи куда похуже, чем авиационная катастрофа. Гораздо страшнее, чем неожиданная катастрофа.

Моторы выключили. Как раз около окна Ле Плана медленно крутилось огромное шасси. Впереди показалась красная пыльная посадочная площадка. Ле План никогда не был религиозным человеком. Ни разу в своей жизни он не перекрестился. Но сейчас ему очень хотелось знать хотя бы одну молитву. Ему хотелось, чтобы Провидение успокоило его. Кохилл будет его ожидать, Кохилл будет улыбаться, Кохилл вручит ему посылку. Потому что, если нет...— послышался дребезжащий звук, когда шасси коснулось посадочной площадки, вибрация хвоста прекратилась..— потому что, если посылка не ожидает его сейчас в аэропорту, значит, Ле План нарушил правила организации...— пилот переключил мотор, снижая скорость...-— если синдикат узнает, что Морис Ле План уехал из Парижа...—самолет сделал разворот и начал подруливать к остановке...— тогда синдикат подумает, что Ле План украл посылку...— самолет остановился, дверца открылась, и пассажиры встали, готовые к выходу.

Ле План, серый габардиновый костюм которого от ветра замирающих моторов плотно облегал его худое тело, торопливо шел по грунтовой дорожке, стремясь опередить на таможне других пассажиров. Когда человек ожидает решения вопроса, касающегося его жизни или смерти, он становится нетерпеливым и грубым. Ле План буквально проложил локтями путь к таможенному барьеру и, не в состоянии скрыть свою нервозность, наблюдал, как испанский чиновник изучал его паспорт. Затем, чиновник вернул ему документы и отсалютовал. Одетый в форму молодой испанец небрежно запустил руку в чемоданчик Ле Плана, осматривая его незамысловатый багаж, взятый в расчете на однодневную поездку.

Ле План предъявил сигареты. Руки его были влажными от волнения. Он засунул в рот сигарету, забыл прикурить ее, потом быстрым движением затянул молнию на футляре с туалетными принадлежностями и вышел из таможни торопливой походкой.