Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— Да.

Бенколин вытащил изо рта сигару.

— Ему известно, что различные банки Парижа имеют ваши вклады на сумму примерно в миллион франков?

Мари Огюстен молчала. Бледность покрыла ее щеки.

— Так что теперь скажете мне? — спокойно спросил Бенколин.

— Ничего,— хрипло произнесла она.— Ничего, кроме того, что вы умный человек. О, мой бог! Вы очень умный человек. Я полагаю, вы скажете ему?

Бенколин пожал плечами:

— Необязательно. Ага! Кажется, прибыли мои люди.

С улицы донесся рев сирен машин Сюрте. Потом шум

стих, и мы услышали громкие голоса. Бенколин торопливо пошел к двери. Я взглянул на изумленное лицо Шамона.

— Какого черта все это значит? — простонал он,— Я ничего не могу понять. Что мы делаем? Что...— Кажется, он сообразил, что разговаривает с Мари Огюстен, и смутился.

Я повернулся к ней..

— Мадемуазель? — сказал я,— приехала полиция, они докопаются до всего. Если вы хотите уйти, думаю, Бенколин не будет возражать.

Она серьезно посмотрела на меня. С удивлением я понял, что, несмотря на обстановку, она почти прекрасна. Если бы не ее суровая осанка, она была бы грациозной. И вдруг я увидел нечто вроде призрака за спиной девушки. По моему лицу она поняла это, и некоторое время между нами велся безмолвный разговор. Я еще не знал, что эта связь в недалеком будущем отведет от меня смертельную опасность. Мари кивнула, как бы отвечая на мой немой вопрос. «Вы очень искренний молодой человек». Это говорил призрак! Легкая улыбка тронула губы девушки. Я. почувствовал неожиданное стеснение в груди, как будто призрак существовал на самом деле. Наш безмолвный разговор продолжался. «Я могла бы полюбить вас. Но уходить я не собираюсь. Мне интересно, что будет делать полиция».

Через дверь мы увидели сержанта в форме, двух быстрых молодых людей в штатском, помощников с какими-то коробками и фотоаппаратами. Я слышал, как Бенколин отдавал распоряжения. Он вернулся в комнату -в сопровождении одного из штатских.

— Инспектор Дюран,— представил его Бенколин.— Он будет заниматься этим делом. Вы поняли, инспектор, что я сказал вам о коридоре?

— Мы будем осторожны,— кратко ответил тот.

— И никаких фотографий?

— Никаких фотографий там. Я понял.

— Теперь еще,— Бенколин подошел к столу. Там лежали сумочка, все ее содержимое и маска домино, которую мы нашли в коридоре. — Хотите взглянуть? Как я вам уже сказал, все это было в коридоре...

Гладко выбритое лицо инспектора склонилось над столом. Его пальцы быстро перебирали предметы.

— Сумочка принадлежала убитой; если я правильно понял?

— Да. Там есть ее инициалы. Среди содержимого я не нашел ничего интересного, кроме этого.

Бенколин держал небольшой листик бумаги, очевидно, вырванный из блокнота. Инспектор присвистнул.

— Боже мой! — пробормотал он.— Он связан с этим?, Ага, понял! Соседний дом... Я поговорю с ним.

— Нет. Я сам займусь им.

Я слышал слабый шум за своей спиной. Мари Огюстен с легким стоном откинулась на спинку кресла.

— Можно мне узнать, чье там имя? — чистым голосом спросила она.

— Можно, мадемуазель.— Инспектор сурово взглянул на нее из-под шляпы.— Здесь написано: «Этьен Галан, 645, улица Мбнтеля. Телефон Элизе 11—73». Вам это знакомо?

— Нет.

Дюрана, казалось, не удовлетворил этот ответ, и он решил задать еще вопрос, но Бенколин схватил его за руку.

— В записной книжке нет ничего важного. Есть еще ключи от машины и водительские права. Вы можете сообщить патрульным номер машины, и они посмотрят поблизости. Видимо, машина где-то здесь...

По зову Дюрана вошел один из полицейских и отдал честь. Получив приказ, он нерешительно переступил с ноги на ногу.

— У меня кое-что есть для вас, мсье,— сказал он.— Может быть, это относится к делу.— Инспектор и Бенколин повернулись к нему. Полицейский смутился,—Может быть, это неважно, господа, но вечером я заметил женщину возле двери музея. Я обратил на нее внимание, потому что дважды в течение пятнадцати минут проходил мимо музея, а она стояла у двери, как будто собиралась нажать кнопку звонка. Увидев меня, она. отвернулась и сделала вид, что кого-то ждет...

— Музей был закрыт? — спросил Бенколин.

— Да, мсье. Я заметил это. Я еще удивился, потому; что обычно он открыт до двенадцати, а когда я первый раз прошел мимо, было примерно без двадцати двенадцать... Женщина также казалась изумленной.

— Как долго она оставалась там?

— Я не знаю, мсье. Больше я ее уже не видел.

— Вы бы узнали ее, если бы увидели снова?