Эд Макбейн - Людоед, который объелся

Постоянное напряжение, вот что вы еще испытываете, и оно тоже добавляется к вашему раздражению. Раскрытие преступления – самый волнующий вид спорта на свете, не правда ли?.. Ну, разумеется! Спросите кого угодно!..

Но тогда каким же образом все это становится невыносимым? Если вы штатный коп, вы должны постоянно писать рапорты в трех экземплярах, мотаться по всему городу на своих двоих и расспрашивать старушек в цветастых домашних платьях в квартирах, где пахнет смертью.

Каким же образом эта обычная работа детектива становится чем-то обыденным, напоминая своей стандартностью всегда неизменный ритуал боя быков, так что даже ночная перестрелка в темной аллее превращается тоже во что-то обыденное, привычное и вызывает лишь легкое чувство раздражения, точно такое же, как очередной полицейский рапорт?..

Чертовская скука, и больше ничего!.. Она идет в ногу с вашим постоянным раздражением и заставляет вас задумываться, январь на улице или февраль.

И еще отвращение, которое ко всему этому примешивается, если только вы еще человек. Некоторые копы уже не люди. Но если вы все-таки человек, то иногда вас охватывает ужас при мысли о том, что способны сотворить человеческие существа, вам подобные.

Можно понять, зачем люди лгут, потому что вы и сами это делаете в той или иной форме каждый день, стараясь смягчить многое из того, что происходит вокруг вас, или стараясь облегчить свое собственное существование.

Можно понять, зачем воруют, потому что в детстве и вам случалось стянуть карандаш в школе или даже игрушечный аэроплан на детской площадке.

Но вам никогда не понять убийцу, ибо в самом потайном уголке вашего сердца живет страх и ужас перед убийством.

Впрочем, если откровенно, то даже убийцу можно понять, потому что еще глубже в вашем сердце живет сознание того, что вы и сами, пожалуй, способны ненавидеть настолько сильно, чтобы испытать желание убить. Да, конечно, все это можно понять, и все же вас охватывает отвращение, когда все эти пороки кучей нагромождаются перед вами, когда вы только и имеете дело с лжецами. ворами и убийцами. Когда оказывается, что все ваше существо возмущено в течение тех восьми, двенадцати или тридцати шести часов, когда вы ведете следствие или, дознание…

Возможно, вы бы примирились с каким-нибудь случайным трупом: смерть ведь тоже часть жизни, не так ли? Flo труп за трупом?! Нет, это вызывает отвращение! А за ним приходит раздражение. Если вы больше не в состоянии отличить один труп от другого, если для вас нет больше разницы между двумя разбитыми головами, то чем же, черт побери, отличается апрель от октября?!

Был апрель…

Истерзанная, но все еще прекрасная женщина лежала на полотне Шагала, залитая кровью. Сотрудники лаборатории занимались поиском отпечатков, шарили пылесосом, охотясь за каждым волоском, за каждой частичкой ткани. Нож был тщательно завернут и подготовлен к доставке в лабораторию. Его нашли в коридоре, прямо около двери в спальню. Было изъято также портмоне молодой женщины, в котором; как оказалось, было все, кроме денег.

Детектив Стив Карелла сделал кое-какие заметки и вышел из комнаты. Пройдя через холл, он подошел к огромному креслу, в котором сидела маленькая девочка. Ноги ее не доставали до пола. В руках она держала куклу с закрытыми глазами, прижимая ее к груди. Девочку звали Анна Сакс, как сказал один из полицейских. Кукла была огромная, чуть ли не с малышку ростом.

– Хэлло, – сказал Стив девочке и снова ощутил прилив холодного раздражения – от того, что не был дома с утра четверга, напряжения – в предвидении утомительного допроса и отвращения – потому что допрашивать ему придется всего лишь маленькую девочку, мать которой замучили и убили в соседней комнате.

Он попробовал выдавить из себя улыбку, но не очень преуспел в этом. Девочка молчала, глядя на него огромными глазами. Ресницы у нее были длинными и темными, губы стиснуты в упорном молчании, тонкий носик был унаследован от матери. Она не мигая наблюдала за Кареллой и молчала.

– Тебя зовут Анной, правда? – спросил. Карелла.

Девочка кивнула.

– Знаешь, как меня зовут?

– Нет.

– Стив.

Она снова кивнула.

– У меня есть дочка. Такая же, как ты, – сказал Карелла. – У меня близнецы. Сколько тебе лет, Анна?

– Пять.

– И моей дочке столько же.

– Ммм, – произнесла Анна.

Помолчав, она спросила:

– Маму убили?

– Да, – ответил Карелла. – Да, милая, убили.

– Я побоялась туда зайти и посмотреть.