Раймонд Чэндлер - Детектив США. Выпуск 9

— На подходе еще кое-какие люди, — сказал я. — Будут здесь минут через десять-пятнадцать. Пистолет мне нужен до их появления.

— Мне нужны деньги. Я…

Я дал ему три купюры, две по десять и одну в пять долларов.

— Только живей! — сказал я, — и не забудьте о патронах. Заверните все в плотную бумагу. Пакет — лично мне в руки. Идите.

— Бегу, — сказал он и кинулся к двери.

— О каком пистолете вы говорили? О том, что нужен мне? — спросила Альма.

— Да, — сказал я. — Сюда едут Сандра и Блити. Твоя подруга Сандра, похоже, считает, что ты безвозвратно погубишь свое имя, если будешь присутствовать при вручении повестки.

Альма рассмеялась.

— Добрая старушка Сандра, она с такой старательностью отстаивает мое доброе имя, но все же она…

— Но все же она что? — спросил я, когда ее голос сошел на нет, как голос диктора коротковолновой станции.

— А, ничего, — отмахнулась она.

— Давай-давай, выкладывай.

— Да нет, ничего. Честное слово, я больше ничего не собиралась говорить.

— Собиралась, и многое, — возразил я. — Я бы все же хотел знать об этом.

— Это не важно.

— Как бы там ни было, она сейчас придет сюда. И прежде чем она появится, я хочу взглянуть на твою шею.

— На мою шею?

— Да, на те синяки. Я хочу кое-что увидеть.

Я шагнул вперед и стремительно положил левую руку ей на плечо, нащупал шелковую окантовку воротничка блузки.

— Не надо, не надо, — сказала она. — Прошу тебя… Она подняла руку, чтобы оттолкнуть меня, но я расстегнул блузку и отвернул воротничок. Она запрокинула голову. Ее губы почти касались моих. Она обняла меня рукой за шею, и я привлек ее к себе. Губы у нее были теплыми и податливыми. На сей раз соленого вкуса слез я не ощутил. Спустя несколько мгновений она отпрянула и сказала:

— О, Дональд, что ты должен теперь обо мне думать?

— Я думаю, что ты сладкая, — сказал я.

— Дональд, обычно я не делаю этого. Я чувствую себя такой одинокой… и впервые я встретила тебя…

Я вновь поцеловал ее. Потом, открывая шею, мягко отвел в сторону воротничок блузки и посмотрел на темные пятна. Она стояла, не шелохнувшись. Можно было почувствовать ее равномерное дыхание. Шейная артерия билась в учащенном ритме.

— Какого роста был тот мужчина, который пытался задушить тебя? — спросил я.

— Я не знаю. Говорю тебе, было темно.

— Высокий, жирный? Низенький, или, может, щуплый?

— Только не жирный.

— Руки, должно быть, тонкие.

— Ну, не знаю…

— Послушай, — сказал я, — на коже у тебя царапины, узкие царапины, такие царапины могут быть только от ногтей. А теперь скажи мне, ты уверена, что это была не женщина?

Услышав мой вопрос, она задержала дыхание.

— У того, кто душил тебя, наверняка длинные, заостренные ногти. Так почему этим человеком не могла быть женщина?

— Потому что я не думаю, что… нет, я думаю, что это был мужчина.

— Но ты ведь вообще ничего не различала в темноте?

— Да.

— Ведь было темно, хоть глаз выколи?

— Да.

— И кто бы это ни был, никакого шума он не производил?

— Никакого.

— Просто начал душить тебя, и ты в борьбе с ним высвободилась?

— Да, я оттолкнула его пятками.

— И у тебя нет никаких догадок насчет того, кто это был? — спросил я.

— Никаких.

— И ничто не подсказывает тебе разгадку этой тайны?

— Ничто.

Я похлопал ее по плечу.

— Ладно, дорогая. Я просто хотел внести ясность. Больше не буду.

— Я… я, пожалуй, присяду, — сказала она. — Я всегда начинаю нервничать, когда говорю об этом.

Она прошла к стулу с высокой спинкой и села.

— Ты бы лучше рассказала мне о своем друге, — сказал я.

— Он далеко. В Канзас-Сити.

— Но ты же не думаешь, что он будет там вечно оставаться?

— Конечно, если он узнает, где я, он наверняка приедет сюда.

— Тебе не кажется, что он уже узнал?

— Нет. Он не мог узнать.

— И у тебя нет и тени сомнения в том, что он все-таки мог узнать…

— Не надо, Дональд, прошу тебя, — прервала она. — Не думаю, что я смогу еще…

— Хорошо, — сказал я. — Нет нужды. Лучше застегни-ка блузку. Сандра и Блити могут заявиться каждую секунду.

Она подняла руки к воротничку. Я видел, как дрожали ее пальцы, когда она натягивала петли на пуговицы.

Лучи послеполуденного солнца мощным потоком устремлялись в комнату, разогревая воздух до тяжкой духоты. На улице не было даже тихого ветерка, и через открытые окна внутрь проникал, казалось, только жаркий воздух, поднимавшийся вверх по стене здания.

Старший рассыльный постучал в дверь, вошел в комнату и вложил мне в руки свернутый из плотной бумаги пакет.