Галина Голицына: Кошки-мышки

Вечер мы закончили в спальне – в полном согласии, очень мило и нежно.

А утром он сказал:

– Я решил: никакой гонки, никаких битв за место лидера. Я достиг своего потолка. Нет смысла соваться туда, где меня не ждут.

Я, ещё не вполне проснувшаяся, зато уже вполне ошалевшая от такого заявления, хрипло спросила, зевая:

– Ты считаешь, там ждут кого-то конкретного? Думаешь, там вообще кого-то ждут?

– Не знаю и знать не хочу.

– А я знаю. Ни одна вершина не ждёт никаких покорителей. Не нужны они ей. Она просто существует в природе. А на ней всегда копошатся какие-то козявки. И время от времени кто-то оказывается на вершине. Кто конкретно – паучок ли, птичка или венец природы – вершине плевать. Не плевать только этому существу. Благодаря вершине оно может на какое-то время оказаться наверху. Но паучка может сдуть ветром. А венец природы, оказавшись на вершине, может хлопнуться в обморок от осознания собственного величия, а может, скуля от страха, отползать вниз. Но вершина так вершиной и останется. Она – единственная, а соискателей – легион. Чего ей обращать на них внимание?

– Хм-м… Ну, и что означает сия аллегория?

– А ты подумай. Потренируйся в мыслительном процессе. А то совсем башкой ослаб, в пенсионеры записался.

Я пошлёпала в свою ванную и долго нежилась под тёплым душем. Дала Артуру время для размышлений.

После душа я завернулась в длинный махровый халат и вернулась в спальню.

– Очень не хочется говорить, но приходится. Итак: прощай, наша встреча была ошибкой. Я сегодня же съеду и больше не буду изводить тебя своими несбыточными прожектами.

– Кажется, я понял. Вершина – это ты?

– Точно. А вас, соискателей, – миллион. Тебе Фортуна подсунула уникальный шанс. В виде моей скромной персоны. Но ты не сумел воспользоваться. Не смею тебя осуждать. Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай! К родителям переселяться не буду, воспользуюсь пока одной из гостевых квартир. Развод нам оформлять не надо. Видишь, как удобно всё складывается!

Я не спеша собирала вещи в чемоданы. Летнюю одежду решила не брать – когда ещё понадобится! – а вот свитеров и вязаных кофточек натолкала два баула. Мне помогала Люся, которая не могла поверить в серьёзность моих намерений и время от времени шептала мне:

– Ничего, сейчас не выдержит и придёт мириться.

После третьего или пятого раза мне надоело, и я, вынырнув из недр чемодана, сказала, хорошо артикулируя:

– Люся, слово «мириться» здесь не подходит. Мы не ругались, не били посуду, не гонялись друг за другом с колющими и режущими предметами. Просто я решила, что этот человек мне больше не интересен. И это, друг мой Люся, есть непреложный факт. Никто меня не гонит, я ухожу сама, так что успокойся и перестань меня оплакивать.

Когда я уходила, Артур даже не вышел из своего кабинета – того самого, в котором когда-то запугивал меня. А теперь сам так испугался, что там же и спрятался. А может, не выходит специально. Вроде бы демонстрация, но непонятно, чего именно.

Водитель нёс в машину мои вещи, следом ковыляла Люся с убитым лицом, несла целый пакет моих любимых пирожных.

– Люся, что это? – засмеялась я. – Пирожок в дальнюю дорожку?

– Их теперь некому будет есть. Так чтобы не пропали…

– Разумно, – оценила я. – И сразу как-то навевает аппетит. Здравый смысл необычайно способствует пищеварению.

– Так я ж от чистого сердца, – совсем смутилась Люся.

Вот парадокс: Артура бросать совсем не жалко, а Люсю – жалко. Хотя он – аж целый депутат Верховной Рады, а она – простая тётка из деревни, но с необычайным кулинарным талантом. Но депутат, на которого я возлагала столько надежд, оказался мыльным пузырём и лопнул совершенно неожиданно, а Люсин талант останется при ней навсегда. Вряд ли она сможет разочаровать меня так, как сумел это сделать Артур Корнеев.

Переехала я в одну из гостевых квартир, куда обычно мы селим самых дорогих гостей, если им не по нраву гостиничный быт.

Дом полувековой давности, – строили, говорят, пленные немцы, а значит, строили качественно, на совесть и на века. Хороший дом. Высокие потолки, светлые комнаты, мозаичный паркет. Квартира, можно сказать, стандартная, но с изюминкой: сплошь нашпигована подслушивающей и подглядывающей аппаратурой.

Ну, гости ведь у нас бывают разные, неплохо бы знать, чего от них ждать. А то мало ли…

Войдя в квартиру, я первым делом отключила аппаратуру. Это было несложно, поскольку вся «начинка» управлялась с одного пульта. А для большей убедительности я все глазки микрокамер залепила жвачкой. В ванной и кухне камеры были спрятаны за вентиляционными решётками. Ну, демонтировать решётки – дело хлопотное и вообще не женское. Я решила вопрос иначе: к каждому зарешёченному отверстию прикнопила по странице из яркого глянцевого журнала, которые в изобилии лежали на журнальном столике. Получилось очень нарядно. И вряд ли даже самая мощная камера сумеет разглядеть что-то через плотный журнальный лист.