Джеймс Чейз - Репортер Кэйд (пер. Згерский)

— Заткнись! — с яростью крикнул Бурдик. Он резко обернулся к Кэйду. — Ты пьян! И ты во всем виноват и прекрасно понимаешь это. Оставить его с подобной женщиной. Сколько раз она тебя дурачила! И с чего ты решил, что Адольфо сильнее тебя? С чего ты вообразил, что он святой?

Кэйд неподвижно смотрел на него.

— Так ты считаешь, что, поскольку он застрелился, мы квиты? Я лично так не считаю. Он заявлял, что друг мне, а потом так со мной поступил! Друг? Жирная тварь!

— Ты знаешь, меня тошнит от тебя, — тихо сказал Бурдик. Ему искренне нравился Адольфо, и шок от трагической гибели мексиканца заставил его отбросить всякую деликатность. — Ты сам себя погубил из-за этой женщины. О боже! Какой же она оказалась дешевой, злобной, омерзительной проституткой. Мразью! А ты снова начал пить, бесхребетное ничтожество! Настало время, чтобы кто-то тебе все это высказал. Так вот я тебе это и говорю. Да, талант у тебя есть. Ты умеешь фотографировать, но в остальном ты идиот. Адольфо, по крайней мере, имел стержень. Вот она его и прикончила. Точно так же бы расправилась и со мной. А он-то понимал, что тебя ничем не проймешь, не заставишь тебя понять, что все это только твоя ошибка, что нельзя оставлять его с этой дрянью, и он отдал тебе свою жизнь!

Кэйд поднялся.

— Я скажу Мэтисону, что с тобой больше работать не буду, — сказал он, — раз ты так думаешь обо мне…

— Думаю о тебе? Да мне вообще на тебя начихать! Ты даже меньше, чем просто ничтожество! Я ухожу! — голос Бурдика задрожал. — А когда вернусь, чтоб твоего духу здесь не было. Ты начнешь спиваться, и в этом тебя никто уже не остановит. Поэтому я не желаю терпеть тебя здесь. А насчет того, чтобы больше с тобой не работать, я согласен. Работать с тобой теперь — упаси бог. Так что давай упаковывай свое барахло и добивай себя, коли есть такое желание. Свой шанс ты получил и опять пополз на брюхе к этой мрази. Вот теперь и расплачивайся за это! И ты, и она, пропадите вы пропадом!

Он вышел, хлопнув дверью.

Три дня Кэйд не появлялся. Мэтисон, которому Бурдик все рассказал, терпеливо ждал. Он смирился с ситуацией и отправил Бурдика в командировку в Лондон освещать выборы.

Он пожал плечами, когда услышал фразу, с горечью сказанную Бурдиком:

— Ты прав. Он алкаш и, видимо, таковым и останется. Не знаю, что ты с ним собираешься делать, но я лично не желаю портить себе репутацию, работая с ним.

— О'кей, Эд. Ради бога… Я потолкую с ним, если он рано или поздно объявится. Он все-таки великий фотограф. Я не могу так просто отбросить тот факт, что вы с ним подняли тираж "Сан" на двадцать семь процентов. Это серьезное достижение. Так что отправляйся пока в Лондон.

На четвертый день Кэйд пришел в кабинет Мэтисона. Он был пьян, но держался неплохо. Заявил, что готов работать.

— Видишь ли, Вэл, у меня тут появились некоторые другие идеи относительно воскресного приложения, — сказал Мэтисон. — Как ты смотришь на то, чтобы поработать пока обычным газетным фоторепортером?

— Какая разница? Почему бы и нет? — согласился Кэйд. — У нас с тобой контракт. Ты мне платишь — я работаю.

После трех катастрофически неудачных недель подвернулась командировка в Истонвилл.

Кэйд медленно, с трудом спустился со ступенек Истонвиллской государственной больницы туда, где, прислонившись к пыльному "шевроле", его поджидал Рон Митчелл.

Если не считать опухшей левой щеки, пластыря на челюсти и болезненной бледности, никаких явных следов зверского избиения тремя полицейскими заметно не было.

Все его тело болело, и трудно было держаться на ногах, однако чувство триумфа, которое он тщательно старался скрыть, придавало ему силы.

— Привет, Кэйд, — сказал Митчелл. — Влезай. Вряд ли ты захочешь опоздать на свой самолет. Думаю, ты сыт по горло этим городишком. А?

— Примерно так, — ответил Кэйд, влезая на пассажирское сиденье.

Осторожно выпрямляя ноги, он подумал: сейчас кассета с пленкой должна быть на пути к Мэтисону. Через день-два снимки попадут в Федеральное бюро расследований. Вот тогда-то по-другому запоют эти бандиты, которые убили Сонни Смолла и его подружку.

Митчелл уселся рядом и резко рванул машину с места в сторону шоссе.

— Твоя камера — в сумке на заднем сиденье, Кэйд, — сказал он. — Я решил прихватить ее с собой.

Он потрогал синяки на физиономии и улыбнулся.

— Вообще-то я сам напросился на это. Что ж, тебя отлупили, и я свое получил, будем считать, квиты? Только ты уже впредь держи свой длинный нос подальше от нашего городишки.