Сергей Гайдуков: Ты меня знаешь

И только потом я увидел ствол пистолета. И присел. Я не услышал выстрела – возможно, потому что кровь слишком гулко колотилась в висках.

Зато я увидел кровь – много, словно взорвалась банка с красной краской. Но это не была краска. Со второй попытки снайпер попал Олегу в шею.

– Окажите медицинскую помощь товарищу, – велел полковник, тыча рукой в мою сторону. Мужчины в белых халатах немедленно кинулись выполнять приказание, и я с трудом отогнал их, объяснив, что кровь не моя, а убитого террориста.

– Лучше побыстрее снимите мины с женщин, – сказал я полковнику. – У меня уже пальцы затекли.

– Саперы стараются, – бросил на ходу полковник и убежал куда-то к машинам, где милиция с трудом удерживала толпу зевак, желающих насладиться зрелищем с близкого расстояния. Журналисты со всех возможных ракурсов снимали тело Олега. До женщин они пока не добрались – и, кажется, я знал причину.

Мне пришлось простоять с пультом еще почти полчаса. Потом подошел сапер и сказал:

– Можете разжать.

– Точно? – спросил я.

– Под мою ответственность, – усмехнулся он. Тогда я не просто разжал пальцы, я зашвырнул пульт так далеко, как только мог. Сапер нахмурился:

– А это вы зря. Надо же все приобщить к делу. Вещественное доказательство.

И он ушел в темноту искать пульт. А я пошел искать Макса. Тот был все так же озабочен, как и час назад, когда привез меня сюда.

– Поехали домой? – предложил я.

– Не могу, – виновато улыбнулся он. – Мне сейчас надо ехать в ГУВД, давать показания...

И он остался посреди этой суеты. Следовать его примеру у меня не было ни малейшего желания. Я не стал ждать, пока и у меня затребуют какие-нибудь показания. Мне опять захотелось спать.

И я зашагал прочь от коммерческого колледжа, постепенно оставляя за спиной шум голосов, вспышки фотоаппаратов, гул работающих моторов...

Оставляя позади двух женщин, которые никак не могли успокоиться, и плакали, и обнимали друг друга, и дрожали, как от холода...

Оставляя позади лежащее на носилках и закрытое простыней тело Олега. Человека, которого я никогда по-настоящему не знал.

И теперь уже не узнаю.