Сергей Гайдуков: Никто не выйдет живым

Я стоял на сером песке пляжа, смотрел на тусклое осеннее небо и сжимал в руке пистолет. Темная холодная вода лениво набегала на берег, облизывала песок и возвращалась восвояси. Темная холодная вода накатывала и на остроносые ботинки маленького вьетнамца, который лежал лицом вверх на границе пляжа и воды. Его серые брюки были мокрыми до колен. Вьетнамцу было все равно. Он отбегался.

Я присел на корточки, внимательно осмотрелся и в конце концов нашел ее – теплую гильзу, вылетевшую из моего пистолета минуту назад. Я положил ее на ладонь и щелчком пальца отправил в реку. Она мгновенно исчезла. Словно ничего и не было.

Пистолет мягко опустился в карман моего плаща. Я посмотрел на часы – пять минут шестого. Должно было быть утро. Но солнце даже и не думало подавать признаки жизни из-за пепельного цвета облаков. Все было серым в тот день. Серым и холодным.

Холодными становились тонкие пальцы второго вьетнамца, все еще упрямо сжимавшие ремень коричневой дорожной сумки. Этому упрямству наверняка можно было бы найти лучшее применение. И невысокий жилистый парень умер, так же как и тот, чьи колени омывала сейчас холодная вода.

Мне пришлось приложить некоторые усилия, но я все же разжал мертвые пальцы. Поставил сумку позади себя. И стал рыться в карманах убитого. Это заняло совсем немного времени – картонная коробка сильно выпирала из кармана брюк, словно подсказывая, что не принадлежит этому человеку. Мне не надо было подсказывать. Я и сам это знал.

Крышка была приклеена скотчем. Я отодрал ленту, снял крышку и заглянул внутрь. Было бы забавно, если б коробка оказалась пустой. Или набитой пластмассовыми поделками. Убить двух человек ради набора дешевой бижутерии – это очень черный юмор.

Но коробка не была пустой. И то, что придавало ей тяжесть, не было дешевой бижутерией. Отнюдь.

Мне следовало бы довольно улыбнуться, но вид желтых зубов в мертвом оскале вьетнамца отбил такое желание. Мне было холодно, и я торопился убраться отсюда поскорее.

Я встал, сжимая коробку в ладонях как бесценное сокровище, и повернулся к коричневой сумке. Мне следовало положить коробку туда. Так удобнее сдавать имущество хозяевам. Я уже готовился к тому, чтобы сдать имущество и отчитаться о проделанной работе. Какой же я наивный.

Я думал: убить двоих вьетнамцев – достаточная цена, чтобы уйти с пляжа в это пасмурное утро. Я ошибался. Цены только что были повышены.

Шаг к сумке, протянутая рука – и я падаю лицом в песок. Выстрела я не слышал, зато боль в плече оказалась очень даже ощутима. Я чувствую толчки выходящей из меня крови. Коробка упала в песок. Моя кровь уходит в песок. Перед моими глазами – мириады серых песчинок, и ничего, кроме них.

Песок был холодным, как могильная плита. Все было серым и холодным в это утро.

Место для встречи было выбрано неудачно. Впрочем, выбирал его не я. Мне же досталось сомнительное удовольствие стоять в назначенном месте в назначенное время и ждать.

Это я умел. По сути, большую часть своей жизни я только тем и занимался, что ждал. Кого-то или что-то. Вот так и проходили годы – в ожидании лучшего, в воспоминаниях о прошедшем, в мечтах о несбыточном... Словом, я вполне был в состоянии отстоять в указанном месте и час, и два... Никаких проблем. Если бы не люди. Кто же это сказал и в каком фильме? Не помню. Но сказано неплохо. И очень актуально для меня: «Люди – это такие козлы!»

Сначала меня обхаживали шлюхи в коротких кожаных курточках и чулках в сеточку. Их было шесть или семь, и меня здорово бесило, что они закрывают мне проезжую часть. Ласковые девочки с припухшими губами и широко раскрытыми глазами, похожими на дисплей карманного калькулятора: там постоянно что-то подсчитывалось.

Я вежливо и поочередно послал их всех к чертовой матери. В ответ меня послали гораздо дальше и глубже. Вот так. Матерные слова вылетали из накрашенных ротиков, как пули из ствола автомата «узи».

Потом мне пытались продать марихуану, кокаин и пригоршню разноцветных таблеток. Толкач также был послан. Он не обиделся. Он знал, что без труда отыщет этой ночью других, более любезных клиентов. В окрестностях клуба «Ультра» спрос на дрянь химическую и дрянь растительную постоянно превышал предложение. Гиви Хромой забирал у толкачей свой процент за покровительство, и выручка за одну неделю равнялась месячному сбору со всех остальных точек Города, вместе взятых. Гиви как-то сам мне об этом рассказал. А я запомнил. У меня хорошая память.