Сергей Гайдуков: Ты меня знаешь

– Так вы спрячете пистолет, – никак не мог отказаться от соблазнительной идеи полковник. Ему очень хотелось быстренько свернуть всю эту историю и поехать с победоносным отчетом к начальству.

– Мне все-таки кажется, что подход должен быть более осторожным, – заметил банкир. – Речь идет о жизни невинных людей.

– Надо было пораньше закрывать свою контору, – недовольно пробурчал полковник. – Закрывались бы в пять часов, так никто бы к вам не забрался...

– Это же наша политика, – нахмурился банкир. – Вести операции, чтобы клиенты могли зайти и после работы... Это все для удобства людей! К тому же у нас была охрана. Предоставленная вашим ведомством! И толку от нее?!

– Ну, вы тут хорошенько поругайтесь, – предложил я. – А мне дайте обещанную рацию, и я пойду навестить Олега. Он уже заждался меня. Заложники – народ нервный, а Олег уже три с лишним часа торчит в их обществе. Так у него совсем испортится характер.

И я не слишком вежливо толкнул полковника в бок, напомнив, что меня пора выпустить из машины.

– Вот ваша рация, – инструктировал меня полковник. – Она работает на милицейской частоте. Мы будем вас слышать, но и у террориста есть такая же рация.

– То есть мы можем вести трехсторонние переговоры?

– Что-то вроде этого. Итак, первым делом вытащите раненого милиционера. Во-вторых, постарайтесь освободить заложников или уговорить террориста поменять женщин на моих ребят, – и полковник кивнул в сторону стоявших неподалеку рослых парней в камуфляже. Я подумал, что Олегу вряд ли понравится идея такого обмена.

– Но чего мне хотелось бы больше всего, – доверительно прошептал полковник, – так это чтобы вы свернули шею этой сволочи!

– Я понимаю ваши чувства, – сказал я и вышел за линию милицейского оцепления. Между скоплением людей и крыльцом обменного пункта было расстояние метров в пятнадцать. Пока я преодолевал его медленными шагами, мне стало очень одиноко.

Я поднес рацию к губам:

– Олег, это Костя. Как ты и просил, я здесь. Сейчас я войду в здание. У меня нет оружия. Так что не волнуйся...

– Здор о во, – услышал я сквозь треск помех голос Олега. – Я не волнуюсь. Пусть лучше менты волнуются. Много их там собралось?

– Достаточно. Я поднимаюсь на крыльцо...

– Поднимайся. Дверь открыта. Как видишь, я никого не боюсь и ни от кого не прячусь...

– Приятно слышать, – сказал я и потянул на себя тяжелую дверь. С легким скрипом она повернулась на петлях, открывая небольшой, в метр длиной, тамбур. Я вошел, закрыл за собой одну дверь и толкнул вторую, не менее тяжелую. Когда обе двери закрылись и я оказался в полной темноте, в ловушке, меж двух листов стали, мне стало страшно. А потом я вышел в коридор, и мне стало понятно, что нужно делать. Мне уже было не до страха. – Олег, я в коридоре, – произнес я в рацию. – Тут лежит раненый милиционер. Он без сознания. Пожалуй, я вытащу его наружу...

– Сделай одолжение, – голос Олега был на удивление вежлив и спокоен. – Мне самому не с руки было убирать его, сам понимаешь. Пусть господа из милицейского начальства оценят мою гуманность – я разрешаю вывести раненого, чтобы ему оказали медицинскую помощь.

– Они оценят, – пропыхтел я уже не в рацию, а сам себе. Рацию я убрал в карман, потом подошел к распростертому на линолеуме телу, снял с милиционера бронежилет, чтобы ноша была полегче, а затем подхватил под мышки и потащил к выходу. Моего первого рывка хватило метров на десять, но тут, по счастью, коридор и закончился. Я открыл дверь, втащил милиционера в тамбур, потом ударил спиной в наружную дверь и выволок недвижное тело на крыльцо.

Только тут я понял, что мне следовало предупредить о своем появлении. Выстрелы ударили по ушам, на голову посыпалась отбитая штукатурка, и я торопливо рухнул наземь рядом со своей ношей. Не надеясь перекричать вошедших в раж стрелков, я вытянул рацию из кармана и проорал в нее:

– Вы там что, сдурели?! Куда вы стреляете?! У меня ваш раненый!

В ответ раздался исступленный фальцет полковника. Когда матерятся фальцетом – это очень забавно. По крыльцу перестали стрелять, я улыбнулся. Но, вероятно, улыбка моя была слегка дрожащей.

– Извини, Костя, – произнес голос полковника. – Спускайся, никто больше не будет стрелять...

– Хотелось бы, – проворчал я. Чтобы спуститься с крыльца на землю, мне пришлось взвалить раненого на спину. Без бронежилета и автомата он все равно был тяжелым. Я испытал настоящее облегчение, когда добрался до линии оцепления и сдал милиционера людям в камуфляже.