Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

— Пять ранений, одна контузия, четыре ордена, пять медалей, — вставил реплику полковник.

— Да, за боевые подвиги. И еще один орден Красного Знамени за отличное выполнение правительственного задания в период нахождения ваших оккупационных войск в Германии.

— В каком году вернулся Лобов из Германии?

— В сорок восьмом, в мае, а осенью приехал на работу к нам.

— Ясно, — подытожил Голубкин. — Теперь подумай, какие годы в биографии Лобова были наиболее напряженными в смысле классовой борьбы. Годы войны мы исключаем.

— С семнадцатого по двадцать третий в Туркестане, — после некоторого раздумья ответил Алексей. — Затем с двадцать восьмого по тридцатый — в Западной Сибири и с тридцать пятого по тридцать восьмой — на Дальнем Востоке.

— Дальний Восток мы, пожалуй, тоже исключим, — подумав, предложил Голубкин.

— Почему? — удивился Алексей.

— Особенно напряженная классовая борьба была в те годы, когда Александр Данилович работал в Туркестане и Западной Сибири. На Дальнем Востоке было уже совсем другое. Да и, кроме того, с Дальнего Востока осколки разгромленных в этой борьбе классов обычно не долетали до Туркестана. А вот из Сибири, особенно из Западной, кое-кто добирался и добрался до нашей солнечной республики.

— Да, пожалуй, правильно, — подумав, согласился Алексей.

— Значит, остаются два особо подозрительных источника: последыши басмачей и буржуазных националистов, которых Лобов громил здесь в первые годы Советской власти, и последыши сибирского кулачества, с которыми он схватывался в период коллективизации.

— Но это очень неопределенно. Ведь он сталкивался с десятками тысяч людей, — возразил Кретов.

— И ты думаешь, что я заставляю тебя ковыряться в архивах, — лукаво покосился на него Голубкин, — выискивать, кто за последние сорок лет мог затаить зло на Лобова, и всех подозрительных проверять, где они и чем занимаются в настоящее время. Не бойся, дело не в этом. Хотя и не мешало бы нам почаще заглядывать в архивы, иначе порой забывается то, чего забывать нельзя. Но разговор сейчас о том, чтобы мы в процессе расследования могли ориентироваться на определенный слой людей, учитывать, что преступник, по всей вероятности, будет из этих кругов. Понял?

— Понял, — кивнул головой Кретов.

— Вот эти дружки Бубенца, — вернулся к материалам следствия Голубкин. — Правильно ты сделал, что там их не стал допрашивать. Конкретного против них — ничего, а пригодиться они нам могут. Не надо спугивать. Завтра же дай задание научно-техническому отделу установить, откуда они родом, с кем связаны по прежним преступлениям. Кроме того, позвони в районное отделение милиции, чтобы их там за спекуляцию не взяли. Всю обедню испортят. На базарах за ними установить наблюдение. Выяснить, с кем они связаны. Не через них ли была подана весть, что Лобов выезжает…

Телефонный звонок оборвал слова полковника. Голубкин снял трубку:

— Слушаю. Да. Уже?! Так рано?.. Смотрите не спугивайте… Пусть даже внутрь заходит. Сейчас приеду. Машина подойдет к короткому переулку.

Повесив трубку, полковник взглянул на часы.

— Полдвенадцатого. Это что-то новое. Не обычный прием. Едем, Алеша. Ювелирторг грабят.

— Кто проводит операцию? — вскочил с места Алексей.

— Лейтенант Кариев, — на ходу ответил Голубкин.

Машина, потушив фары, нырнула в густую темноту короткого переулка. Ни одно окно, ни одна дверь или калитка не выходили в этот переулок. Бесшумно прокатившись с десяток метров, машина остановилась. От серой стены отделилась почти сливавшаяся с темнотой фигура человека и подошла к машине.

— Товарищ полковник?.. — негромко окликнул подошедший.

— Да. Это вы, Бабаев?

— Так точно, товарищ полковник. Пойдемте, я вас провожу.

Голубкин и Кретов направились следом за сержантом милиции Бабаевым. Глаза приехавших уже привыкли к темноте, и они хорошо различали серые стены переулка и немощеную, в рытвинах, дорогу. На два десятка метров дальше переулок выходил на ярко освещенную улицу, идущую параллельно Центральному рынку.

— Они подошли со стороны бани, — негромко докладывал Бабаев, — спрятались в промежуток между пивным киоском и хлебным магазином. Оттуда поднялись на крышу хлебного магазина и долго лежали. А когда я пошел за вами, они уже перебрались на крышу Ювелирторга и начали разрезать толь.

Подойдя к концу переулка, все остановились. Голубкин осторожно выглянул из-за угла. Улица была пуста. Кроме нее, работников розыска от места грабежа отделяла вся ширина базара и непрерывная цепь ларьков и магазинов.