Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

«Может, на самом деле, стоило поехать, — каялся в душе полковник. — Может, и Саша уцелел бы. На двух — не на одного. Не осмелились бы».

Проходя мимо четырехэтажного, занявшего целый квартал здания, полковник взглянул на него и с горьким сожалением подумал: «Как же вы, товарищи чекисты, проморгали? Как допустили, что с Сашей Лобовым какая-то гадина расправиться сумела? Теперь, небось, и кусаете локти, да поздно».

Петр Фомич был близок к истине. За толстыми кирпичными стенами четырехэтажного дома, в кабинете полковника Голубкина, шел разговор об Александре Лобове. Перед полковником лежал весь материал дознания, сделанного в «Счастливом».

— Хорошо, что ты не арестовал Бубенца, задумчиво листая протоколы допросов, говорил полковник Кретову. — Тут простое стечение обстоятельств. Дело получается гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. У нас в руках три очень тоненьких ниточки: патрон от пистолета, из которого стреляли в Лобова, отпечаток шины и отпечаток обуви убийцы. Наиболее надежны патрон и след автомашины. Надо найти пистолет, из которого выстрелен этот патрон, и машину, «обутую» в такую необычную шину.

Алексей молчал. Он знал привычку Ивана Федоровича излагать вслух догадки, сомнения и выводы, возникавшие у него при размышлении над расследуемым делом. От присутствовавших при этом сотрудников полковник требовал, чтобы они вмешивались в его рассуждения, спорили с ним, опровергали или признавали ход его мыслей. Такой метод обсуждения он называл «думать вместе и вслух».

— Машину, если она из того района, обнаружит Абдукадыр Мерген, — заговорил Кретов после долгой паузы. — Старик — опытный следопыт.

— А если машина не районная? — спросил Голубкин.

— Вы думаете, что за Лобовым могли начать слежку еще в городе?

— Возможно, — согласился Голубкин.

— Но ведь это уже… — начал Кретов и не докончил фразу.

— Может и так… Не случайно начальник Республиканского управления милиции приказал мне подробно сообщать о ходе розыска Комитету государственной безопасности. Иногда трудно установить, где кончается уголовное преступление и начинается политическое, — проговорил как бы про себя Голубкин, затем вскинул голову и, внимательно посмотрев на Кретова, спросил:

— Биографию Лобова ты знаешь?

— Не в деталях, конечно, но все-таки познакомился.

— Рассказывай. Что знаю, добавлю. Может быть, и тут найдутся какие-то ниточки.

— Лобов родился в 1897 году, — начал Алексей. — Отец — рабочий Главных железнодорожных мастерских. Александр Данилович с четырнадцати лет начал работать в тех же мастерских вначале учеником, а затем слесарем. В партию вступил в мае шестнадцатого года, а в октябре по предложению партийной организации ушел в армию добровольцем. В дни Февральской революции служил рядовым в первом запасном сибирском полку. В декабре семнадцатого года вступил в Красную Гвардию.

— Девятого ноября семнадцатого года, когда генерал Коровиченко хотел разоружить ненадежные части, Александр Лобов призвал свой батальон не выполнять приказ генерала. Разоружение не состоялось, — дополнил Голубкин.

— А вот этого я не знал, — признался Алексей.

— Продолжай дальше.

— В январе восемнадцатого года Лобов участвует в бою с басмачами Иргаша под Кокандом. В июле восемнадцатого года направлен на курсы красных командиров. С мая девятнадцатого года командует эскадроном, постоянно находящимся в боях с басмачами. Награжден боевым оружием от командарма товарища Фрунзе и личным подарком от товарища Куйбышева — именными часами. В августе двадцать третьего года был тяжело ранен.

— В бою с бандой Джумы Пансата под Андижаном, — уточнил Голубкин. — Кроме того, за участие в разгроме отрядов Энвер-паши в августе двадцать второго года награжден орденом Красного Знамени.

— Правильно, — подтвердил Алексей. — Про орден я знал, но думал, что он награжден после ранения.

— Давай дальше, — поторопил Голубкин.

— По излечении, в двадцать пятом году, партия направила Лобова на учебу.

— Да, в Свердловку. Окончил в двадцать восьмом.

— После учебы и до тридцать пятого года Лобов был на партийной работе в Западной Сибири.

— Дважды избирался членом пленума Сибкрайкома, — напомнил полковник.

— Затем до тридцать восьмого — на партийной работе на Дальнем Востоке. В конце тридцать восьмого вернулся в армию. До сорок первого был помощником начальника погранотряда по политчасти. С первого и до последнего дня войны Лобов — в действующей армии.