Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

Что касается булавки, Верро придумал, что она была отравлена. Но Улисс мог просто умереть от спазматического приступа. Это — болезнь всех кошек.»

Давая, таким образом, волю своему воображению, Амьен продолжал брести рядом с Пией, более молчаливой, чем когда-либо, и пытался не слишком далеко отстать от Верро, шедшего впереди, как разведчик, в сопровождении Софи.

Вскоре авангард повернул направо, и Амьен оказался в боковой аллее, которую окаймлял ряд чахлых кипарисов.

Эта аллея должна была привести к могиле Бьянки, так как в конце её уже был виден участок со свежими захоронениями.

Расположенные вдоль аллеи могилы не походили на места, предоставляемые под погребения неимущим слоям населения. Но это и не был тот квартал кладбища, который предоставляется в вечное пользование богатым покойникам. Тут на могилах уже не было дерева, сплошь каменные памятники с вкраплениями мраморных элементов, ведь эти могилы заполнили жильцы не на пять лет, как ямы с деревянными крестами, а уже на несколько десятков лет.

Сделав сотню шагов по этой узкой дороге, Верро и старуха остановились и тут же исчезли за кипарисом, который был немного выше, чем другие.

—

Она там, — сказал Амьен, смотря украдкой на Пию, которая была ужасно бледна. — Наберись мужества, моя девочка! Обопрись на мою руку, и если хочешь, мы можем остаться здесь… если ты не чувствуешь в себе сил идти дальше.

—

Спасибо, — прошептала итальянка, — дальше я пойду… сама.

В этот момент Верро вновь появился на краю аллеи и сделал им знак идти. Они были только в нескольких шагах от Верро, и Пия пошла к нему, а Амьен следом, что позволило ему услышать хриплый голос Софи Корню, которая говорила в это время:

—

Как! Это — вы, госпожа Бланшелен! Лучше бы мой дом сгорел, чем я встретилась с вами здесь!

—

С кем эта старая сумасшедшая чертовка здесь разговаривает? — спрашивал себя Амьен.

Крона кипариса мешала Полю увидеть персону, к которой обращалась госпожа Корню, а имя Бланшелен было совершенно неизвестно. Но он был в ярости от того, что оставил Верро с болтуньей, которая приставала к женщине в двух шагах от могилы Бьянки, и Амьен поклялся себе уйти не попрощавшись, и чем раньше, тем лучше, с хозяйкой квартир на улице Аббатисс.

Он продолжил, между тем, двигаться вперёд, и Верро, который встал, как часовой, на краю аллеи, указал ему пальцем на один холмик, со свежей землёй вперемежку со щебнем наверху, который уже окружили деревянной балюстрадой, несомненно оплаченной щедрой рукой Софи. В двух шагах дальше зияла свежевыкопанная яма, затем ещё одна… целый десяток ям, готовых в любую минуту встретить вновь упокоившихся парижан.

Это было ужасное зрелище, и Амьен старался изо всех сил скрыть от Пии этот гадкий спектакль.

Бедная малышка была очень бледна, но у неё хватило сил выдвинуться вперёд до ограды могилы сестры, встать на колени и воткнуть в землю маленький крест, который она купила на пороге кладбища.

Затем Пия принялась молиться, прислонив лоб к балюстраде могилы.

Амьен, дабы не нарушать её молитву, тихо отступил назад и возвратился на аллею, где он оставил мальчика, ответственного за четыре цветочных горшка.

—

Помоги мне их нести, — сказал он Верро, потянув его за рукав блузы. — Я не хочу, чтобы этот носильщик прервал молитву Пии.

—

Да ладно! Я их отнесу сам, по одному, — ответил художник-недоучка. — Но нашу прекрасную Софи обворовали. Садовник, которому она вчера заплатила за цветы на могилу, даже не побеспокоился исполнением заказа.

—

Она невыносима, эта твоя Софи. Неужели она ходит на кладбище для того, чтобы болтать здесь, как в овощной лавке? И кто эта женщина, которая разговаривает с нею?

—

Боже мой! Откуда я знаю. Все, что я могу тебе сказать … она одета, как принцесса. У Корню прекрасные знакомые. Эй! Носильщик! Давай, иди сюда, я тебя избавлю от твоих горшков.

В то время, как Верро брал в руки цветочные горшки, Амьен, который чуть отошёл в сторону, чтобы его пропустить, оказался возле кипариса, за которым стояли и разговаривали друг с другом две женщины, и ясно услышал эти слова, сказанные спокойным голосом:

—

Значит это правда… то, о чем мне сказали, моя дорогая мадемуазель Корню… что один из ваших арендаторов был доставлен в Морг? Вы вспоминаете, что в последний раз, когда вы пришли на сеанс консультироваться со мной, я вам сообщила об одном несчастном случае. Мне бы не хотелось, чтобы с вами произошло тоже самое. Я беспокоилась, и пошла к вам. Там, мне сказали, что вы уехали в Сент-Уэн, и у меня было такое желания вас увидеть, что я взяла фиакр, чтобы вас догнать. И прибыла сюда первая.