Игорь Шинкаренко - Мистерия в парижском омнибусе

Это последнее размышление не только ему напомнило о мадемуазель Дюбуа, о которой он немного подзабыл со времени своего выхода из театральной ложи, но и заставило его также вспомнить, что отец этой восхитительной девушки знал мужчину с усами и подбритыми бакенбардами. И даже знал совсем неплохо, используя в качестве так называемого торгового агента.

«Черт возьми! — говорит он себе, — за что же мне такое наказание. Я сам себе придумал приключение. Я ведь могу узнать имя и адрес этого персонажа в любое время, когда захочу. У месье Дюбуа его данные не сохранились в памяти, но записаны в его блокноте, и он мне обещал их дать. Пора мне заканчивать это преследование, результаты которого мне не дадут ничего нового, ведь все, что я пытаюсь с таким трудом узнать сегодня, мне завтра совершенно без всякого труда может сообщить месье Дюбуа.»

Поль поднял руку, чтобы повернуть ручку вызова кучера и остановить фиакр, но тут другая мысль пришла ему на ум.

«Да, — подумал он, — месье Дюбуа мне скажет все, что ему известно, но, вполне возможно, что этот негодяй ему представился под чужим именем и оставил ложный адрес. Человек такого калибра очень даже способен на это… как и иметь два места жительства. И интересно проверить, живёт ли вместе с ним девица, которая его сопровождает. И кроме того, когда я теперь увижу месье Дюбуа? Смерть его брата принесёт этому капиталисту много дополнительных хлопот, которые вполне могут не позволить ему встретиться со мной. Я не осмелюсь показаться у него в течение нескольких дней, и при таких обстоятельствах, в которых он оказался, я не в состоянии ему написать достойное письмо, чтобы попросить даже незначительную справку. Следовательно, я выиграю время, если доведу до конца свою охоту, которую начал, — заключил свои размышления по этому поводу Амьен. — Вопрос состоит в том, чтобы только узнать, куда эта красивая пара меня собирается привести. На другой берег реки… это становится очень даже вероятно. Ну вот, мы прибыли на площадь Шатле, и фиакр катится прямиком к мосту Шанже… все время прямо, и если он так продолжит, мы так вскоре доберёмся к шлагбауму Сен-Жака… через час, если он и дальше будет двигаться, как черепаха.»

Это была правда. Фиакр, куда поднялась эта подозрительная пара, шёл довольно медленно, обе лошади, которые его тащили, наслаждались поездкой, как будто они следовали за похоронной процессией и, кажется, стоило бы Полю удивиться, почему торговый агент выбрал для того, чтобы вернуться к себе домой один из тех огромных фиакров, в два ряда сидений и с грузовым отсеком на крыше, которые обычно служат только для того, чтобы транспортировать на вокзалы железных дорог путешественников, загруженных багажом.

Респектабельная карета шла столь медленно, что кучер Амьена произнёс все проклятия мира в адрес своего товарища по профессии, мешающего показать его лошади достойный бег, позволяющий легко превзойти мирную упряжку, которая семенила перед нею, и заслужить дополнительные чаевые.

«Вот люди, которые не торопятся, — говорил про себя художник. — Но это лишний раз доказывает, что они не знают, что я следую за ними. Интересно посмотреть, какое выражение примут их лица, когда они увидят, как я спускаюсь с фиакра одновременно с ними! Но, на самом деле, разве я буду спускаться с фиакра вместе с ними? Мне кажется, что это было бы абсолютно бесполезно, так как у меня нет никакого плана, как объясниться с этими убийцами. Мне будет достаточно узнать, где они живут, и, как только они войдут в дом, я возвращусь к себе.»

Как Поль и ожидал, фиакр за мостом Шанже принял влево, на набережную Ситэ, и вскоре прибыл к Нотр-Дам.

«Ах, значит так, они едут в Морг? — спросил себя Амьен, узнавая муниципальное здание, где выставляют неопознанных мертвецов… — Это было бы немного слишком! В этот час учреждение закрыто… да и карета не останавливается, она пересекла мост Архиепископа… решительно, парочка живёт на левом берегу Сены… и вероятно, в том же квартале, что и Пия, так как фиакр теперь катится по набережной Турней.»

Но, как выяснилось, он туда поехал лишь для того, чтобы с грехом пополам добраться до перекрёстка, которым заканчивается бульвар Сен-Жермен, возле моста Анри IV.

Там кучер немного принял лошадей вправо и остановил фиакр перед дверью дома, который образовывал угол бульвара и улицы Дефоссе Сен-Бернар.

Амьен тихо опустил окно в передней части кареты, высунулся в него и потянул за рукав Камиля, который повернувшись к нему, сказал, понизив голос: