Игорь Шинкаренко: Мистерия в парижском омнибусе

Как только он это сделал, аптекарь Морель буквально на глазах преобразился, распрямил плечи и стремительно сбежал вниз по ступенькам подъезда, быстро пересёк двор и принялся бежать со всех ног к улице Гомбуст, где его ожидали оба фиакра.

Часть XII

Маленькая негритяночка была проворна, как обезьянка, и при этом всегда была предельно услужлива, угодливо приседая перед своей хозяйке-колдунье. Стелле не пришлось ждать и десяти минут, как её чёрная посланница вернулась вместе с фиакром.

Ближайшая станция фиакров была, однако, не так уж и близко, но маленькой негритянке выпал шанс встретить порожний фиакр неподалёку от дома возле улицы Сурдиер.

Пия уже давно была готова отправиться за вещами сестры и на кладбище. В сущности, ей было очень просто собраться в дорогу, ведь у неё ничего не было в этом случайном пристанище, кроме одного-единственного платья, и то того, что было на ней. Так что Пия сразу же оказалась у дверей, когда её новая покровительница предложила ей немедленно поехать на улицу Аббатисс и на кладбище Сент-Уэн для того, чтобы они смогли успеть на вечерний поезд в Марсель, ведь ни о чем другом она свою новую покровительницу и не просила.

Пие было в принципе все равно, уехать в Италию одной или в компании, лишь бы только оставить Париж, и чем раньше, тем лучше.

Единственное, чего она опасалась, состояло в том, чтобы не встретиться в дороге с Полем Амьеном, потому что она боялась, что позволит себя уговорить, если он начнёт её умолять остаться в Париже.

Стелла, у которой было множество других опасений, гораздо более угрожающих, была не так спокойна, поэтому, когда они подошли к дверям фиакра, она бросила быстрый взгляд по обе стороны улицы.

Она там не увидела ничего подозрительного. Фиакр стоял напротив тротуара, а кучер, оставив своё место, беседовал с мужчиной, который судя по всему должен был быть одним из его товарищей, во временном отпуске, так как он носил непромокаемую шляпу из вощёной ткани и красный жилет поверх блузы, ка и большинство парижских кучеров.

—

Это вас привела моя служанка? — спросила его гадалка, — маленькая негритяночка двенадцати лет от роду?

—

Да, мадам… и если мадам хочет, она может подняться, — ответил кучер, — открывая дверь.

—

Я вас беру только на определённое время, и если вы будете передвигаться достаточно резво, у вас будут хорошие чаевые.

—

О! И меня это вполне устраивает… Мадам будет довольна… куда поедем?

—

На улицу Аббатисс… а по дороге туда на Монмартре вы повернёте налево и дальше наверх по улице Мучеников, а затем я вам скажу, где остановиться, когда мы окажемся перед нужным мне домом.

—

Хорошо, мадам… только, если мадам мне позволит… не мог бы я взять на место рядом со мной моего друга, вот этого, что стоит со мной. Я его высажу на площади у Мэрии, это в двух шагах от места, куда направляется мадам.

—

Делайте, как вам заблагорассудится, — ответила так называемая ученица мадемуазель Ленорман.

Она очень торопилась, и думала только о том, чтобы Пия быстрее поднялась в карету, и сразу же после этого опустить шторы на окне.

—

Вы же не хотите, чтобы вас увидели с улицы, не так ли, мой дорогой ребёнок? — спросила она у нее.

—

Вы же знаете, что нет, — прошептала малышка.

—

Предосторожность вынужденная… необходимая, так как нам придётся проехать через квартал художников. Нет другой дороги, чтобы попасть к Софи.

—

Какое это имеет значение? Я здесь хорошо скрыта от чужих взглядов… и впрочем, никто больше не думает обо мне, там, наверху, на Монмартре.

У Стеллы были основательные причины иметь совершенно противоположное мнение, но она не стала его высказывать, и поездка протекала в молчании.

Пия же была мрачной и подавленной. Она позволила везти себя, как везут в карете осуждённого к месту казни.

У её сопровождающей было достаточно ума для того, чтобы не пытаться вывести Пию из этого оцепенения, которое избавляло лже-прорицательницу от необходимости отвечать на затруднительные вопросы.

Она говорила себе:

«Всё, как мне кажется, в порядке. Корню предупреждена о нашем визите, и она должна была спуститься на аллею с вещами и бумагами Стеллы, и у нас на все про всё уйдёт не больше пяти минут у дома Бьянки. На кладбище, конечно, нам сильно не повезёт, если мы встретим кого-нибудь знакомого, но будем надеяться, что этого не произойдёт. И тогда этим вечером, в восемь часов, мы покатим на поезде к Марселю.»