Аркадий Адамов - Угол белой стены

- А то нет!

- Но это точно, что они сегодня приедут?

- Конечно точно.

- Солидно у них поставлено.

- Ну, еще бы! Знаете, сколько готовились? Я же видела. Первый раз ведь такое везут.

- Умница. Все надо видеть.

Пожилой хитро и многозначительно посмотрел на девушку, и та понимающе улыбнулась ему в ответ. Алек нахмурился.

- Почему первый? - с вызовом спросил он.- Трусы, да?

Пожилой снисходительно улыбнулся.

- Посевы-то, знаешь, как охраняют? - пояснила девушка.- А что дико растет - велят уничтожать. Прямо выжигают. Представляешь? Найдешь, говорят, где, так лелеешь, как розу. Трясутся прямо. Надо же!

- Тут затрясешься,- снова ухмыльнулся пожилой. - Это тебе даже не каракулевые шкурки: Доход в сто раз больше. Ну ладно,- оборвал он сам себя и уже деловито продолжал: - Гостей надо будет на Орловскую привезти. Осторожненько, дружески уговорить и привезти. Мол, так и так. Хозяин ждет по другому адресу. У него неудобно. А там уж… И ты, Алек, смотри,- он строго поглядел на парня. - Шуток не шути. У них пистолеты, и народ это отчаянный. Если им что не понравится, мы все "Кровью умоемся.

- Все будет в лучшем виде,- откликнулся тот, развалясь на диване и небрежно покуривая.- Умирать надеюсь только от любви к одной гражданке.

И снова чуть заметная усмешка мелькнула в глазах у пожилого.

Девушка стояла у двери в соседнюю комнату, прислонившись к стене, и при этих словах кокетливо передернула плечами.

- Жуткий трепач. Такие не пользуются успехом у женщин.

- Зачем мне женщины? - с пафосом воскликнул парень, вскинув вверх руки.- Мне надо…

- Хватит, говорю! - повысил голос пожилой.- Собирайтесь. И на всякий случай возьмите другие документы.- Он вынул из бокового кармана пиджака два паспорта, раскрыл их, потом передал один девушке, другой парню.- Ознакомьтесь и запомните.

Парень взял паспорт, заглянул в него и усмехнулся:

- Хохлов! Ах, бедный Хохлов Бедный…

- А мне-то зачем? - удивленно спросила девушка, вертя в руках паспорт.

- Если спросят, покажешь. Ну, иди одевайся.

Девушка пожала плечами и скрылась за дверью.

Пожилой посмотрел на часы.

- А тебе, Василий, тоже пора,- сказал он усатому человеку, все еще жевавшему что-то за столом.

- Угу…

- Вот встань и иди.

Человек тяжело поднялся, одернул кургузый серый пиджак, под которым виднелась пестрая ковбойка, и направился к двери.

- Все приготовь, понял?

- Угу.

Он еще дожевывал на ходу.

Когда он вышел, пожилой обернулся к парню, который задумчиво курил, устремив взгляд в пространство:

- Тебе, Алек, надо ехать на вокзал в пальто и шляпе. Там в передней висят, ты заметил?

Тот вяло пожал плечами:

- Но ведь это же…

- Ничего. А то ты в своей курточке примелькался уже в городе. Я тебе повторяю, операция серьезная. У нас еще не было такой. Если провалим… Ну, ты сам понимаешь.

- Понимаю, дорогой,- меланхолично кивнул голо вой парень и, вздохнув, добавил: - Вот, сам не знаю почему, дом свой вспомнил. Старики мои уверены, что я на тихой, спокойной работе. Спрашивают, понимаешь, когда отпуск будет, когда приеду к ним в море купаться. И еще спрашивают, почему я…

- Меня больше интересует, что ты им отвечаешь,- с ударением произнес пожилой.

- А что я им могу ответить, как ты полагаешь? Приеду, дорогие, пишу. А сейчас отчет годовой составляем, занят очень.- Он грустно усмехнулся.

- Что-то не нравятся мне твои настроения, милый. То говоришь, тебе другой работы не надо, а то вот скулить начинаешь. Не нравится это мне.

- А мне, думаешь, нравится? Но я еще так полагаю: когда-нибудь эту работу все равно поменять придется. Ну, тебе уж, может быть, поздно. А мне придется. Сердце подсказывает.

- По Тамаре сохнешь,- усмехнулся пожилой, кивнув на дверь в соседнюю комнату.- Вот тебе сердце и подсказывает черт те чего.

- Э! Ну, что ты такое говоришь? - парень досадливо махнул рукой.- Мужской разговор у нас, так?

- Для такого разговора время неподходящее выбрал.

- Человек ты для этого неподходящий,- ответил парень, насупив тонкие, черные брови.

- Человек? - пожилой усмехнулся, но глаза подприпухшими веками посмотрели на собеседника остро и неприязненно.- А много ты обо мне знаешь? Я, милый, жизнь прожил ой какую. И несправедливостей вынес вот, - он провел ладонью по толстой шее.- Другому на две жизни хватит. Но молчу. Один мой благодетель, между прочим, тут, в Борске. Сидел он до войны за одно дельце. Так я у него во на каком крючке вишу. Только дернет, и хана мне. А он такой, он когда-нибудь дернет. И не моргнет. Вот как я живу.