Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

А тем временем, корабль снялся с якоря, вышел в открытое море и взял курс на Гибралтаский пролив. Боцман, с вахтенными матросами Балагановым и Кошкиным, принялся осматривать грузы, установленные на палубе. Боцман придирчиво проверял натяжку и крепость тросов, надежность палубных и бортовых крепежных крюков, целостность и прочность обшивки ящиков с оборудованием. Всю ночную вахту Остап, под руководством боцмана, подтягивал крепежные тросы и канаты, простукивал обшивку ящиков и поддонов, и к утру так измотался, что по окончанию вахты едва добрался до каюты и, свалившись на койку, моментально уснул.

Боцман сухогруза номер БС-13-13 Сухомлин Алексей Антонович, или попросту Антоныч, как его уважительно называли матросы и начальство, был человек особенный: он окончил морскую школу еще при царе-батюшке в конце пришлого, девятнадцатого века, и вот уже сорок лет бороздил моря и океаны под флагом торгового флота. Наверное, в мире не было ни одного порта, в котором не побывал бы Антоныч, ни одного моря, пролива, бухты и канала, которого не осмотрел бы своим зорким взглядом этот настоящий морской волк, просоленный на все сто процентов. Родился, вырос, окончил мореходку, женился и построил дом этот морской волк в Черноморске, где и сейчас его ждали жена Аграфена Васильевна, сын и двое внуков, которые, как надеялся боцман, пойдут по стопам деда и тоже станут моряками. Сын Антоныча Глеб, несмотря на все старания отца, моряком не стал, а выбрал себе другую, не менее опасную в Стране Советов профессию: он окончил духовную семинарию и служил священником. Обычно боцман Сухомлин по два-три месяца подряд находился в рейсах, и очень скучал за семьей, – он был очень хорошим семьянином, – но о том, чтобы сменить профессию на более спокойную он никогда не думал. Это был настоящий моряк!

Он не зря устроил настоящую ревизию на палубе: корабль подходил к Гибралтарскому проливу, а дальше – Атлантика. Атлантический океан – это не Черное, или Средиземное моря: за проливом моряков встречали сильные течения и жестокие шторма, – Антоныч это знал хорошо. Много раз ему доводилось бороться с мощными атлантическими штормами, и даже терпеть кораблекрушение в удаленном от караванных путей просторе, куда унесла корабль недельная осенняя буря, – тогда, после десяти дней дрейфа на спасательной шлюбке, оставшихся в живых моряков подобрал британский военный крейсер. Попадал Антоныч и в плен к пиратам, которыми кишели в начале двадцатого века прибрежные воды восточных берегов Африки и моря Юго-Восточной Азии.

– Скоро промелькнет Гибралтар и впереди Атлантический океан, а к встрече с ним нужно готовиться серьезно, – говорил боцман матросам, дымя трубкой. – Надо еще раз проверить трюмные грузы.

Что их ждут не легкие испытания в Атлантике, Антоныч не сомневался и, как выяснилось очень скоро, был абсолютно прав.

Ипполит Матвеевич вполне привык к своему трюмному уединению. Он сносно наладил свой быт, и был вполне доволен жизнью. Галет в ящиках было вдоволь, а молдавское вино, которое ему посчастливилось обнаружить, скрашивало его крысиную жизнь. Видел он в кромешной темноте отлично: когда он осторожно ступал по трюму, глаза его сверкали в темноте, как у кота, выслеживающего мышу; пугали его только посещения трюма моряками. Особенно он перепугался несколько дней тому назад, когда в трюме вместе с другими людьми появился Бендер. Технический руководитель концессии явно искал его, решил Воробьянинов, зарывшись в хлопок на самом верху кучи и сквозь щель в брезенте наблюдая за происходящим внизу. Бендер все что-то высматривал по углам трюма, и предводитель дворянства холодел от страха при мысли, что сейчас тот взберется на хлопок и обнаружит его. Но вскоре моряки переделали все свои дела и покинули трюм, снова пришла темнота и наступил покой, только за бортом мерно хлюпала вода.

Днем, когда сухогруз следовал через Гибралтарский пролив, матросы Балаганов и Кошкин, смертельно уставшие на ночной вахте, спали беспробудным сном и выхода судна в Атлантический океан не наблюдали. Слева осталась Африка, справа – Пиренейский полуостров. По выходу из пролива, лоцман, который сопровождал судно, пересел на подоспевший портовый катер, капитан дал протяжный прощальный сигнал и направил судно в океанские просторы. Бендер проснулся поздним вечером и сразу вышел на палубу; штормило, судно то взлетало на высоких волнах вверх, то казалось, проваливалось в бездну. В рулевой рубке, рядом с рулевым матросом, широко расставив ноги, стоял капитан и внимательно вглядывался вперед; было темно, разглядеть что-либо вокруг было невозможно, а огромные волны с треском падали на палубу, грозя сорвать с креплений палубные грузы. Под плащем Бендер спрятал монтировку и большой треугольный напильник, – он решил сегодня ночью проникнуть в трюм и найти беглого предводителя; он пробирался к трюмным люкам, чтобы осуществить свой замысел. Но шторм крепчал, мокрая палуба ускользала из под ног и, подхваченный накрывшей судно волной, Остап каким-то образом успел схватиться за леер и не был смыт за борт.