Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Да. Он часто уходит.

— Значит, днем с вами можно увидеться?

Она не ответила. Он опустил руку чуть ниже, к талии Мадлен.

— Если я вам понадоблюсь, — сказал он, — мой номер — семнадцатый. Не забудете?

— Нет… А теперь мне пора к нему…

Альмариан курил сигарету и читал «Дофинэ либере».

— Похоже, он прекрасно обходится без вас, — заметил Флавьер. — До завтра!

Он поклонился, затем пересек холл, забыв, что так и не поужинал. В лифте он спросил служителя:

— Альмариан… он в каком номере?

— В одиннадцатом, месье.

— А эта дама, которая с ним, — как ее зовут?

— Рене Суранж.

— Это ее настоящее имя?

— Во всяком случае, так значится в ее паспорте.

Флавьер не любил делать подарки, но тут вдруг почувствовал, что его тянет к расточительству. Господи, да он отдал бы все на свете, лишь бы узнать! Перед сном он выпил несколько стаканчиков воды, но туман в голове так и не рассеялся. Он вынужден был сознаться себе, что снова боится. Неважно, что он пьян, — он прекрасно отдает себе отчет, что она должна была его узнать. Или она потеряла память. Или разыгрывает комедию. Или же она — не Мадлен!

Назавтра, проснувшись, он после недолгих размышлений заключил, подтрунивая над собой, что ему самое время ехать к врачу в Ниццу. Вспомнив, какую чепуху он городил вчера, он покраснел. К тому же в Марселе ему больше нечего делать. Здоровье превыше всего. И к черту эту девку, похожую на Мадлен!

Тем не менее, подкараулив уход Альмариана, он подошел к двери с табличкой «И», постучался негромко, как свой.

— Кто там?

— Флавьер.

Она открыла. Она была не одета, глаза у нее покраснели, веки набрякли.

— Что случилось, Рене?

Она заплакала. Флавьер запер за собой дверь.

— Ну-ну, малышка, объясните-ка мне…

— Альмариан хочет меня бросить, — всхлипывая, проговорила она.

Флавьер бесцеремонно разглядывал ее. Это, конечно, Мадлен — Мадлен, которая изменяла ему с Альмарианом, а может быть, и с другими. Его руки в карманах сжались в кулаки, и улыбка вышла кривой.

— Было бы из-за чего убиваться! — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало шутливо. — Пусть катится! Разве рядом нет меня?

Слезы полились из глаз Рене с удвоенной силой.

— Нет! — вскричала она. — Нет! Только не вы!

— Почему же? — спросил он, склоняясь к ней.

«Господин директор!

Имею честь сообщить Вам, что указанная сумма переведена на Ваш счет в Марсель. Изъятие этой суммы лишь незначительно затрагивает основной капитал, тем не менее я считаю своим долгом обратить Ваше внимание на нежелательность частого повторения подобной операции, которое создало бы для компании определенные неудобства. Надеюсь, что состояние Вашего здоровья перестало Вас беспокоить и вскоре мы будем иметь удовольствие узнать о Вашем приезде. Здесь все в порядке, состояние дел вполне удовлетворительно.

Примите, господин директор, мои уверения в совершеннейшем к Вам почтении.

Флавьер в ярости изорвал письмо. Любая мелочь выводила его из себя. Особенно теперь!

— Плохие новости? — спросила Рене.

— Да нет. Просто этот идиот Трабуль…

— Кто это?

— Мой заместитель… Послушать его, так каждый день завтра наступает конец света. А Баллар еще советовал мне отдохнуть. Отдохнешь тут!.. Пошли! — отрывисто бросил он. — Подышим воздухом.

Он с сожалением вспомнил просторный номер в «Уолдорф Астории»: в «Отель де Франс» номера были тесные, унылые и вдобавок непомерно дорогие. Зато здесь можно было не опасаться встретить Альмариана. Флавьер достал из портсигара сигарету и чиркнул спичкой: зажигалкой он с некоторых пор пользоваться не решался… Рене пудрилась перед зеркалом, поправляла волосы.

— Мне не нравится твоя прическа, — проворчал Флавьер. — Ты не могла бы ее немного изменить?

— А как?

— Ну, не знаю… Уложи в узел на затылке.

Он сказал это не думая и тотчас разозлился на себя. К чему возобновлять ссору, которая тянется уже не один день с изнуряющими вспышками и обманчивыми затишьями? Они кружат друг подле друга подобно запертым в одной клетке зверям, которые то с рычанием обнажают клыки, то ложатся на пол, мечтая о вольных просторах.

— Я жду тебя внизу.

Он спустился прямиком в бар, свирепо глянул на улыбающегося бармена. Все они за стойкой похожи друг на друга: льстивые, угодливые, с заговорщицким видом шепчут свои предложения, словно кто-то их подслушивает. Флавьер выпил. Он имеет на это полное право, потому что он уверен! Пусть она упорствует, он все равно уверен! Глубокой уверенностью, идущей из недр его существа. Словно она ему дочь, а не любовница. Впрочем, как любовница она значит для него так мало! Без этой грани любви он бы свободно обошелся. Даже чуточку неприятно, что Мадлен уступила ему. Что он всегда любил в ней, так это… ну, в общем, что она как бы не совсем настоящая. А теперь она стремится походить на прочих женщин; упрямо желая быть Рене, она цепляется за этот персонаж, лишенный изысканности и тайны. И все же… Если бы она согласилась открыть свой секрет! Какое сладостное чувство избавления от одиночества он испытал бы тогда! Потому что мертв он, она же истинно жива.