Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Эй!

Наконец-то, скрипнув тормозами, остановилось такси: старенький желтоватый «рено» с какими-то сомнительными сидениями. Реми поколебался: стоит ли ехать?.. Все-таки очень далеко!.. Удастся ли там купить цветы? Да еще и у машины такой жалкий вид!.. Но таксист уже открыл дверцу. Что ж, так и быть!

— На кладбище Пер-Лашез, пожалуйста. К главному входу.

На сей раз удалось: Реми в конце концов отважился. Третий день он ходил вокруг стоянок, не решаясь взять такси. С другой стороны, на эту встречу с царством мертвых не было особой нужды спешить. Реми и сам толком не знал, хочется ему ехать на кладбище или нет. Ну что такое могила — в сущности, ничего. А смерть… Клементина считала, что все умершие продолжают где-то жить. Молиться Реми научился еще ребенком, но потом он все молитвы, конечно же, забыл, как и все остальное. У него никогда не возникало желания помолиться за упокой души мамы, хотя он думал о ней с нежностью — ведь она неотделима от его детства, она из той, прежней жизни. Реми вдруг пришло в голову, что теперь ничто в доме не напоминает о тех временах. Мамины платья, мамины вещи — ведь были же у нее украшения, безделушки — куда это все подевалось? Наверное, все, что имело отношение к ней, отправили подальше, в имение в Мен-Ален. А интересно было бы побродить там по комнатам второго этажа, немного покопаться в каждой из них. Вот еще один дом, в котором Реми жил, совсем его не зная.

Такси ехало по длинной заполненной машинами улице, и у Реми появилось ощущение, будто он путешествует по какой-то чужой стране. А случись что — как найти дорогу обратно, на проспект Моцарта? «Я могу!» — вспомнилось ему. Но если это всего лишь слова? Нечто вроде талисмана? Однако целитель, похоже, был необычайно уверен в себе, в своих силах.

Такси сделало поворот и остановилось: кладбище Пер-Лашез. И почему это воображение Реми рисовало мрачную, неприветливую картину? На самом деле он увидел открытые чугунные ворота, газоны, хризантемы вдоль дорожек, и всюду чувствовалось присутствие города, его дыхание, всюду проникал чуть приглушенный шум его жизни. «Я могу!» — вновь сказал себе Реми. Он расплатился с таксистом, пересек улицу и вошел в темноватый, тесный цветочный магазинчик — приземистый, с черепичной кровлей, он напоминал маленький деревянный домик. Реми купил букет гвоздик, но, выйдя из магазинчика, пожалел об этом: с букетом у него, должно быть, дурацкий вид, как у жениха. Однако никто не обращал на него никакого внимания. Какой-то человек сгребал в кучу опавшие листья. Реми вошел на территорию кладбища, пытаясь оживить свои детские впечатления. Вот эта аллея — ровная, похожая на дорогу… Нет, все-таки не получается вспомнить, та или не та. Что же теперь делать? Реми растерянно стоял с букетом в руках, точно гость, безнадежно опоздавший на званый вечер. Из какого-то здания вышла дама в черном, и Реми прочел надпись на табличке у входа: «Похоронное бюро». Здесь наверняка кто-нибудь поможет. Реми толкнул дверь, вошел и спросил, напустив на себя суровость и деловитость:

— Скажите, пожалуйста, где находится семейное погребение Окто?

Служащий взглянул на гвоздики и перевел взгляд на Реми: — Вас интересует местонахождение могилы?

— Да, конечно, — нервно ответил Реми.

— Как точно пишется фамилия?

— Начинается на «о», дальше — «к», «т»…

— Достаточно, достаточно… Сейчас посмотрим…

Служащий порылся в регистрационных журналах, раскрыл толстую книгу учета и принялся водить пальцем по страницам:

— Так, на «о» — Оброн… Олер… А, вот, нашел: Окто Луиза-Анжела… седьмой участок, могила номер…

Он поднялся и, протянув руку к окну, сказал:

— До нее дойти очень просто, вот смотрите: видите вон ту аллею… нет, не главную, а вот эту, что прямо перед нами? Пойдете по ней до Узкой аллеи — она будет справа. И там сразу, с левой стороны, будет могила, пятая по счету.

— Спасибо, — пробормотал Реми. — Но… простите, вы, кажется, сказали: «Окто Луиза-Анжела»?

Служащий склонился над книгой и подчеркнул ногтем фамилию:

— Именно так: Окто Луиза-Анжела… Что, неверно?

— Нет-нет, все верно, это моя бабушка… А… дальше?

— В каком смысле?

— Ну, дальше там стоит еще какое-нибудь имя?

— Нет, после этого захоронений не было. А еще дальше — уже совсем другое семейное погребение: Отман.

— Вы, наверное, ошибаетесь. Там обязательно должно быть еще одно имя: Вобрэ. Женевьева Вобрэ… Она была похоронена несколько дней спустя, в той же могиле… Тридцатого мая тысяча девятьсот тридцать седьмого года.