Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Правда.

— Ну, раз так… — Реми наклоняется и слегка касается губами щеки молодой женщины.

— Реми!

— А что такого?.. Никто же не видит… А если вы начнете сейчас ругать меня, то мне наверняка станет плохо и вам придется позвать Клементину.

Рассердится Раймонда или нет? Она часто дышит, смотрит в сторону двора. Глаза ее сверкают, она лихорадочно облизывает губы, нащупывая ручку двери.

— Ну, если это не зайдет слишком далеко… — говорит она наконец.

Выиграл! И Реми впервые смеется от души:

— Раймонда, послушайте… Я просто хотел поблагодарить вас… за целителя. Только и всего. Честное слово. Вы не станете меня бранить?

Раймонда отпускает ручку двери и после некоторого колебания приближается к Реми.

— Вы делаетесь все несноснее, — вздыхает она. — Пожалуй, нам лучше вернуться в дом.

Несколько ступеней связывает оранжерею с расположенной в полуподвале котельной, из которой другая лестница ведет в холл. Реми берет Раймонду под руку, они проходят в дом и сразу направляются в гостиную. Там Раймонда кладет на стол несколько учебников.

— А стоит ли заниматься? — спрашивает Реми. — Уже полдень, сейчас отец приедет… А эта математика, сами знаете… с моей-то памятью… Вы целителю что-нибудь говорили о моей памяти? Я же ничего не запоминаю, так получается — честное слово, я не виноват… Я обязательно к нему схожу: у меня полно сокровенных мыслей, и хотелось бы с ним поделиться.

— Да, но ваш отец…

— Опять отец! — вскипает Реми, — Ну конечно, он меня любит и жертвует для меня всем; и между прочим, ему есть чем жертвовать. Но что ж я теперь — навеки в его власти, что ли?

— Замолчите!.. Вдруг Клементина услышит…

— И пусть слышит! Пусть даже передаст ему…

Ворота со скрипом открываются, и во двор неслышно въезжает длинный бежевый «хочкис». Реми успевает увидеть кусочек улицы: там в слабых солнечных лучах бесшумно снуют автомобили. Адриен выходит из машины, закрывает тяжелые створки ворот и запирает их на засов. Можно подумать, что средь бела дня сюда полезут воры!

— Я оставлю вас, — извиняется Раймонда.

Но Реми не слышит, как она уходит; он смотрит в окно: отец помогает дяде Роберу вылезти из машины. Они, как всегда, о чем-то спорят; кажется, они вообще спорят дни напролет. Дядя, конечно же, при портфеле и, едва выбравшись из машины, стучит по портфелю ладонью — судя по всему, что-то доказывает, ведь там все его доказательства: цифры и расчеты. Ничему другому он не верит. Даже за обедом продолжатся бесконечные подсчеты — дядя достанет записную книжку, ручку, отодвинет в сторону тарелки и бокалы и начнет доказывать, что… Реми встает. Да ну их всех к черту! Надо удрать, сменить обстановку! Но чего ради остается в этом доме Раймонда? В конце концов, ей всего двадцать шесть и вокруг предостаточно семей, где всегда понадобится гувернантка, да еще умеющая ухаживать за больными… В передней слышен густой, с придыханием, дядин голос. Дяде вечно приходится догонять брата, а тот любит ходить быстро, широким шагом. В глубине души братья слегка недолюбливают друг друга. Реми закуривает сигарету и, приосанившись, опирается на камин, поскольку еще ощущает себя слабым и уязвимым. Но внимание — они уже на пороге.

— Здравствуйте, дядюшка! Ну как нынче ваши дела?

До чего у дяди смешной вид: пышные усы как у овернца, пухлые мертвенно-бледные щеки подрагивают в такт шагам. Он останавливается перед Реми и, чуть наклонив голову, недоверчиво смотрит на него:

— Ну-ка пройдись!.. Посмотрим…

Реми небрежно прохаживается, резким движением отбрасывает со лба челку, наблюдает за отцом: тот немного бледен, на лице — то же выражение благоговейного ужаса, что и у Клементины.

— Да… потрясающе! — изумляется дядя. — И ты совсем ничего не ощущаешь? Тебе нисколько не трудно? Пройдись-ка до окна, мы еще на тебя посмотрим.

Нахмурив брови, дядя будто бы силится разгадать, нет ли тут какого-то фокуса. Он вытирает платком лысину и строго смотрит на брата:

— Как он этого добился?

— Делал пассы… руками… вдоль всей ноги.

— А никакими лучами не воздействовал?

— Нет. Минут через пять просто сказал: «Все. Можете ходить».

— Предположим. Ну а… эффект будет устойчивый?

— Он говорит, что да.

— Ну вот! Тоже мне: «Говорит, что да»! «Говорит»! Ладно, хорошо… Если ты доверяешь таким людям… А какие лекарства он прописал?

— Никаких. Побольше двигаться, бывать на свежем воздухе. Вот я и хочу отправить Реми в имение: там он сможет гулять в парке.