Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— В любом случае, — сказал Антипов, — ни боксера, ни главбуха близко к себе не подпускать. Держать под прицелом на расстоянии. Впрочем, если будет председатель, то я его беру на себя. Надо же честно свои двадцать пять процентов отработать. Или ты, Студент, возьмешься?

По имени он никогда Полякова не называл. И это тоже было частью его отношения к Олегу. Он дразнил, опасно играя с самолюбивым мальчиком, и тот в ответ показывал зубы, но не срывался, чего так желал Антипов. По крайней мере, тогда они сразу бы выяснили отношения и разобрались, кто из них круче. Генка дважды резанный, не раз жестоко битый, а чаще бивший других, не боялся Олега, хотя чутье ему подсказывало не слишком лезть на рожон. Студент парень не из простых.

Пожалуй, единственный из компании, Антипов уже понял всю серьезность предстоящего дела, которое вряд ли обойдется без стрельбы. И это его не пугало, потому что имелась цель, к которой он шел, не оглядываясь по сторонам.

В мутной и долгой жизни двадцативосьмилетнего Генки Антипова уже были два убийства, не раскрытые милицией и, как казалось ему, утонувшие в прошлом. Первый раз, еще по малолетке, ударил ножом в соседнем районе какого-то парня, и тот умер. И после, спустя годы, перед третьей отсидкой, он ночью сбросил с поезда пьяного попутчика из спекулянтов, который много болтал и вез с собой чемоданы с барахлом.

Оба убийства прошли эпизодами, не оставив переживаний и страха. Его не нашли тогда, и если дойдет дело до убийства сейчас, то он снова ускользнет в сторону. Главное, получить деньги, а там в Киргизии — кто его будет искать?

— Ладно, Студент, не будем ссориться, — миролюбиво сказал Антипов, — в одну петлю головы толкаем.

На этом разговор и закончился. Антипов надел свою лопнувшую под мышками варенку и ушел.

Вечером Олегу позвонила Катя.

— Спустись к подъезду.

— Может ты поднимешься? Кофе попьем.

— Нет, спустись сам.

Когда Олег вышел на улицу, Катя стояла возле будки телефона-автомата вместе с каким-то парнем. Парень остался у будки, а Катя пошла навстречу. Молча сунула перевязанный шпагатом тяжелый газетный сверток и зашагала прочь. Парень, неприязненно оглядев Олега, двинулся следом за ней.

В тот день Катя приехала в Хамовку не из-за пистолета, о котором постоянно напоминал Олег. Она безошибочным чутьем поняла, что Саня Лукашин влюбился в нее по-настоящему.

Еще три-четыре дня назад она не воспринимала его, как и не слишком задумывалась о своей будущей жизни.

Эти дни, когда они были вместе, что-то перевернули в ней. Может, это и есть ее единственный шанс нормально устроиться в жизни? Катя долго берегла себя. При всей ее внешней раскованности и обилии поклонников она начала жить позже большинства своих подруг, хотя многие ей не верили. Она всегда модно и дорого одевалась, любила компании, но умела вовремя остановиться.

В училище она неожиданно предпочла своим ровесникам красивого и задумчивого преподавателя на 11 лет старше Кати. Преподавателя не понимала жена, которая за очередями и бытовыми неурядицами не видела в нем большого и талантливого мастера, мучительно ищущего свой путь. Они встречались на квартире у приятеля. Музыкант приносил вино, иногда несколько гвоздик и рассказывал об учебе в Москве и поездке в Австрию («Ты не видела Вены. Мне кажется, я прожил там всю жизнь!»). В перерывах они занимались любовью. Музыкант называл Катю кошкой. «Моя любимая кошка», — говорил он и снова начинал рассказывать про Вену или Москву.

Связь продолжалась почти год, хотя их отношения стали надоедать Кате раньше. Он оказался не таким загадочным и интересным, как вначале думала Катя. Надоели его бедность, жалобы на всеобщую несправедливость. А самое главное, ей юной, начинающей жить женщине, требовался человек, который бы ею восхищался и отдавал себя. Музыкант был слишком занят собой, своим нераскрывшимся талантом, а в конце оказался трусом. После многих обещаний так и не решился идти к директору, просить, чтобы Катю не отправляли после училища отрабатывать три года в деревне.

Она пробыла в селе несколько месяцев. Выросшая в Хамовке с ее матерщиной и грязью, Катя после переезда семьи и учебы в училище удивительно быстро от этого отвыкла.

Беспросветность глухой степной деревушки ее потрясла, напомнив далеко не лучшие картины детства.

По ночам в общежитие, где она жила с другими приезжими девушками, ломились пьяные шофера. Когда их не пускали, смачно обсуждали под окнами, что бы они делали, если бы дорвались до городских.