— Наверное.
— Но ведь они не станут их убивать, так? Кому нужны два старика?
— Конечно, — Некрасов с усилием улыбнулся и погладил Ольгу, — давай хотя бы немного поспим. Я пойду перед рассветом…
От дота до маяка километра три. Достаточно, чтобы к концу пути Некрасов обессиленно повалился на камни возле разбитой орудийной башни. Отсюда хорошо просматривались маяк и бухта. Катер исчез, а шлюпка, перевернутая вверх днищем, лежала на берегу. Значит, они ушли. Или разделились, оставив одного или двух человек на маяке. Движок не работал, прожектор этой ночью, видимо, не включали.
Минут через двадцать он был возле щитового длинного сарая, где старики держали живность. Сейчас там было тихо. Переждав, доковылял до второго бревенчатого сарая и скользнул внутрь, не до конца прикрыв дверь. Разыскал пустой ящик и подтащил к выходу. Через узкую щель можно наблюдать, что происходит возле маяка. Будем ждать…
От каменного пола тянуло холодом. Некрасов ощущал его подошвами резиновых сапог, всем своим трясущимся в ознобе телом. Хотелось выйти наружу, под солнечные лучи. Господи, какая тишина! Он встал, несколько раз обошел сарай и долго тер ноги. Как на войне — кто кого пересидит. Не бросят же они без присмотра маяк! Ведь прожектор время от времени надо зажигать, чтобы не вызвать подозрения у проходящих кораблей. Впрочем, место слишком глухое, да и летняя путина подходит к концу. Вряд ли за последние недели здесь появлялось хоть одно судно.
Копченая грудинка, о которой говорила Ольга, конечно, исчезла. Что в бочках? Отодвинул крышку, приподнял из рассола огромную распластанную треску. Пожевал и выплюнул кусочек соленой, как рапа, мякоти. В другой бочке тоже рыба.
Прошло три с половиной часа. Ни малейшего звука в стенах маяка. Должны же они выйти хотя бы по нужде, или там действительно никого нет? Трудно предположить, что эти люди, затаившись, ждут его день и ночь. Рискнем? Выскользнул наружу и, петляя, добежал до стены. Пистолет держал наготове, переводя ствол с одного окна на другое. Теперь к двери. Прислушался, осторожно повернул ручку и дернул на себя, одновременно уходя в сторону от возможного выстрела.
Дверь подалась хуже, чем обычно. Ее словно кто-то придерживал? Еще не успев сообразить, прокрутить в мозгу, что бы это значило, Некрасов спрыгнул с крыльца и, падая, откатился к стене. Интуиция, чувство, которое называют шестым? Рвануло так, что заложило уши. Со звоном лопались стекла, тяжелая дверь, кувыркаясь, шлепнулась в метре от его ног. Из дверного проема валил дым и знакомо воняло сгоревшей взрывчаткой. Так пахли в Афганистане подземные колодцы — кяризы, которые забрасывали лимонками, выкуривая повстанцев.
А ведь ждали его, еще как ждали! На внутренней ручке двери обломок проволоки. Невзорвавшаяся граната РГД-42 с лопнувшим корпусом валялась на каменной площадке. Навешали, видать, целую гроздь найденных на острове гранат, а сдетонировали не все — старье.
Некрасов поднялся по ступенькам. Главное выяснить, нет ли в здании маяка стариков, и поскорее уходить, пока не примчался катер.
— Федор! Тетя Маша! — откинул крышку погреба в углу кухни, — Федор, ты меня слышишь?
Пусто, если не считать ящика с картошкой и каких-то бочонков. Еда! Надо набрать еды и теплой одежды. В пустой мешок высыпал с ведро картошки. В бочонках капуста и та же картошка, только сушеная. Поищем на кухне.
На столе засохшие корки хлеба и грязные стаканы. Подобрал сухарь, с хрустом разгрызая его, шарил по шкафам. Эти сволочи, кажется, все забрали. Бросил в мешок начатую пачку вермишели. Баночки с лавровым листом, перцем… ерунда! Соль пригодится. В дальнем углу шкафа нашарил две жестяные банки — сгущенка!
Наверное, не нашли. Хоть бы одну сигарету! Ссыпал в карман окурки из консервной банки, потом разберемся.
Теперь одежда. Теплые свитера, меховая куртка для Славки, маленькое ватное одеяло. Мешок полон. Сунул сверху носки и кое-что из белья Ольге. В доме хорошо порылись. Шкафы настежь, разбросанные вещи. Его чемодан вытряхнут на пол. Торопливо переоделся. В спешке задел начинающую подсыхать рану на груди. Из-под сорванной корки потекла кровь. Ладно, потом перевяжем. Бумажник и деньги исчезли. Черт с ними! Какие уж там рубли — удастся ли вообще выбраться с этого острова!
— Я знала, что их убьют…
Ольга переодевала Славку, и по щекам ее катились слезы. Вытирая их тыльной стороной ладони, попросила:
— Идите, погуляйте, я тоже переоденусь.
Читать дальше