Владимир Першанин - Мы умрем в один день

На перевязки пойдет майка и рубашка. Чем обработать раны? Ольга высыпала косметичку: губная помада, пилка для ногтей, крошечный флакончик с духами. Слишком мало. Взяв кружку, вышел наружу. Прикрикнул на Ольгу, сунувшуюся было следом:

— Сиди там!

С трудом напрягая тело, помочился в посудину. Вернувшись в дот, развел крохотный костерчик и накалил нож. Протер рану на ноге обрывком отжатой в моче тряпки.

— Держи за ступню…

Полоснул и, не сдержавшись, вскрикнул. Слабовато. Еще раз! Поддел бесформенный смятый комочек свинца. Потекла кровь. Давил снова и снова, отупев, почти ничего не соображая от боли. Кажется, он стонал, и в углу вдруг начал подскуливать Саян.

Теперь вторую рану. На нее сил уже не оставалось. Юрий сидел в одних трусах, обливаясь потом. Ольга пыталась выдавить кровь.

— Подожди, я лягу. Идет что-нибудь?

— Слабо.

— Дави сильнее… ну!

Два следующих дня он не помнил. Поднялась температура, бил озноб. Некрасов просыпался под грудой тряпок и видел над собой лицо Ольги.

— Холод…

Туман заползал под бушлат, обволакивая тело, и от ледяной сырости не было спасения. Женщина ложилась рядом, прижимаясь теплым животом, и он снова засыпал.

Однажды, разбросав тряпки, поднялся.

— Почему так жарко? Зачем ты затопила печку, нас увидят! Ты слышишь шаги?

Искал и не находил пистолет, а Ольга шепотом успокаивала плачущего Славку. Приподнявшись на локте, ел противную несоленую рыбу. Ольга поила его таким же пресным, но горячим отваром.

— Туман… я варила, когда был туман. В десяти шагах ничего не видно…

Жгло в правой стороне груди. Опухоль, растекаясь, давила, мешала дышать.

— Нагрей нож…

Ощупывал раскаленную вздутую шишку. Если туда ножом — он не выдержит. Разрываясь, стучало сердце, стиснутое опухолью. Женщину, которая осталась на материке, звали Альбина. Аля…

— Оля… Аля… ха-ха-ха… ну режь, там гной, он душит. Постой, не надо!

Мгновенная боль. Ножом прямо в сердце! Зачем? Нет, сердце в другой стороне, оно стучит и гонит кровь. Аля… Оля…

— Сколько прошло времени?

— Четыре дня. Сейчас вечер.

— Туман?

— Днем было ясно.

— Где пистолет?

— Вот он.

Некрасов сел. В бетонной коробке сумрачно и сыро. Поднялся и, шатаясь, добрался до двери. Задвижку в сторону. Ветер с океана, как хорошо… Опустился на теплый камень.

— Идите сюда. Вы так и сидели со мной все время?

— Иногда выходили, грелись на солнце.

— Ты как, Славец? — Некрасов обнял мальчика. Господи, если эти люди их найдут, то не пощадят ни Ольгу, ни Славку.

— Мы ничего, — сказала Ольга, — с одной стороны Саян спит, с другой я. Славке даже жарко было.

— Все равно холодно, — сказал мальчик, — и есть охота.

— Никто не подходил?

— Вчера слышали голоса, но далеко. Сюда же трудно добраться. Скалы вокруг.

Наивной ложью она успокаивала Славку. Добраться сюда было совсем не трудно. Пока выручало то, что много лет назад дот хорошо замаскировали. Но если как следует поискать…

Доели остатки разварившейся несоленой скумбрии. Некрасов чувствовал себя лучше. После скудного ужина вдруг еще сильнее захотелось есть. Ослабевший организм требовал пищи.

Закрыв металлическую дверь, он сортировал на тряпке патроны. В одной кучке самые надежные, блестящие и почти новые — но их всего девять штук. На вторую кучку надежда слабее — полтора десятка патронов, потускневших от сырости, в ржавых пятнах. Но хотя бы через один, а стрелять будут. Жаль, нет возможности испытать. Из третьей кучки боеприпасы можно выбрасывать: окислились, побелели капсюли, а ржавчина почти насквозь проела дульцы. Ладно, может, пригодятся и эти.

Плотно набил магазин. Согнул и разогнул локоть, выцеливая светлое пятно амбразуры. Хорошее оружие, как надежная женщина — по-другому себя чувствуешь.

— Оля, ты надежная женщина?

— Чего-чего?

— Да нет, просто так. В сараях что-нибудь из продуктов было?

— Ты опять хочешь идти туда?

— Надо добыть любой еды, иначе через день-два мы протянем ноги. И выбираться из этого гроба, пока мальчишка не застудился.

— Дядя Юр, дай…

Некрасов выщелкнул магазин и протянул пистолет Славке.

— Как он называется?

— Люгер.

— А почему так?

— В старину был такой парусный корабль.

— И сколько в нем патронов?

— Шестнадцать. Что в тех сараях хранится?

— В дальнем углу мы козу и кур держали. Там же сено и ячмень. А во втором, бревенчатом, — разный хлам и бочки с рыбой. Еще на стропилах грудинка копченая висела, но ее, наверное, эти сожрали. А остальные продукты в доме хранятся. Неужели маму с отцом они взаперти держат?