Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Ему повезло. Старик Чудилин не спал. Но Анфиса Панкратовна предупредила гостя:

— Вы не обессудьте. Дедушка иногда и сам не ведает, что говорит. Видения его посещают.

Оставив в крошечной прихожей ботинки, Кауров неуверенно вошел в крохотную комнатушку. Угадал в полумраке кровать, а на ней — полулежащего на нескольких высоких подушках бородатого человека.

Геннадий готовился уже прибегнуть к своим традиционным расспросам. Но Панкрат упредил его.

— Кого это бесы привели? — зарычал он. — Прочь! Я вот молитву сейчас зачту, Богородицу призову.

Кауров оторопел от такого приема.

— Какие бесы, дедушка, вы что?

Но Панкрат не унимался.

— Прочь, прочь, злое семя!

При этом старик смотрел не на Каурова, а куда-то поверх него. Будто обращался к кому-то невидимому, стоящему за спиной гостя в углу возле печки. Геннадий даже оглянулся с испугу, но никого позади себя не заметил.

— Э, да я знаю, кто ты, — заявил вдруг Панкрат. — Не тебя ли позапрошлым летом в Игрищах видал? Не ты ли возле церкви бродил надысь?

Услышав про церковь, про Игрища, Кауров сразу вспомнил рассказ участкового про степного нежитя. Еще раз оглянулся на печку и в страхе отпрянул из угла.

— Да будет вам, папа, человека пугать, — вмешалась в разговор Анфиса Панкратовна. — Человек из самого Питера прибыл. Фамилия его Кауров.

Только после этих слов Панкрат наконец перевел взгляд на Геннадия.

— Кауров, — задумчиво повторил старик. — И чего тебе надо, Кауров?

— Я предков ищу. Вам фамилия моя знакома?

— Может, и знакома.

— Может, тот Кауров, которого вы знали, мой родственник!

— Нет. Тот Кауров одинокий, бездетный был. Божий старец. На отшибе отшельником жил. Отца моего приходил отпевать. Людей лечил да молился много. А других Кауровых я и не знал в наших краях.

— Что стало с тем божьим старцем?

— Расстреляли. За то, что бандитов укрывал. Да только пойди разбери, кто бандит, а кто нет. А Кауров, верно, всех привечал без разбору. Как человеку отказать, если на ночлег просится.

— Бандиты, из-за которых старца убили, — не Лазарь ли Черный с Евхимом Буяновым?

— И про них тебе ведомо, — удивился Панкрат. И тут в нем опять произошла странная перемена.

— Да кто ты есть такой? Не подходи ко мне, — начал он вдруг неистово креститься.

— Как кто? Я Кауров из Питера. Меня же представили вам. Вы позабыли.

— Ничего я не позабыл, — Панкрат опять перевел взгляд за спину Геннадия. Лицо старика напряглось. Он будто что-то важное силился вспомнить. Будто был в комнате и одновременно где-то еще. Панкрат молчал. Потом начал осуждающе качать головой.

Подождав еще какое-то время и не получив ответа на свой вопрос, Геннадий отступил в прихожую и принялся шнуровать ботинки.

— Быть беде! — вдруг изрек старик. Кауров замер. Панкрат сидел теперь с закрытыми глазами. Он заговорил, раскачивая головой в такт словам:

— Нету покоя мертвым костям. Нету приюта убиенной душе. Ищи девушку в Даниловке. Приготовься муки принять. Спрячься в огне. Убей двух врагов. Молись, молись, молись…

Кауров чувствовал, как с каждым Панкратовым словом у него что-то нехорошее происходит в голове. С не зашнурованными ботинками выскочил он из Панкратовой кухни на воздух, подальше от этого сумасшедшего бреда…

В расстегнутом пальто, сбитой набекрень меховой шапке и с безумным взглядом Геннадий брел по центральной улице станицы Островской. Встречные прохожие больше с ним не здоровались, но оборачивались и подолгу смотрели вслед.

Крупные хлопья снега падали Каурову на лицо. Он нервно хватал их ртом. Раскачивающееся из стороны в сторону, будто неживое лицо деда Панкрата все еще стояло перед глазами. А его последние жуткие слова застыли в ушах. «Приготовься муки принять!» — неужели это предупреждение было адресовано ему? «Спрячься в огне, убей двух врагов!» — что все это значит? А упоминание конкретного населенного пункта Даниловки, в которой следует искать какую-то девушку, только добавляло всей этой абракадабре зловещего смысла.

— Чушь! Чушь собачья! — принялся твердить вслух Геннадий. Решил, что из-за усталости и нервного истощения у него еще с ночи начались какие-то проблемы с головой — по возвращении в Питер надо будет обязательно показаться врачу-психиатру.

Тем временем улица закончилась. По обеим сторонам дороги больше не было домов. Кауров остановился, он и не заметил, как стемнело. Сзади станица еще светилась огнями. Спереди сгущался мрак. Геннадий припомнил, что за все время, пока брел по главной улице, ему не встретилась ни одна машина. «Как же отсюда выбраться?» — озадачился он. С надеждой вглядывался то в одну, то в другую сторону дороги, терпеливо дожидаясь света автомобильных фар. «Еще ведь только полвосьмого вечера», — утешал себя Геннадий. Но, похоже, в Островской все было устроено по каким-то своим законам.