Салов Борисович: - Игры маньяков

Ярослав проверил свои часы и затем бросил обеспокоенный взгляд в сторону дальнего конца взлетно-посадочной полосы.

— Пойдем, — сказал он, — вычистим багажник.

К тому времени, как они закончили, было без двадцати три-крайний срок отправления «Сессны», несмотря ни на что. Время пришло и ушло.

— Еще десять минут, — сказал Ярослав.

— Если бы он был где-нибудь поблизости, он бы позвонил, — сказал Тимур.

— Поехали, — сказал Олег, и они все обернулись и увидели фары автомобиля, выезжавшего из-за холма и направляющегося к взлетной полосе. Все вместе они смотрели, как черный «Паджеро» Рубена Израильянца приближается к ним по одной стороне взлетной полосы. Спешить было некуда.

Водитель подъехал к фургону и остановился рядом с шестью мужчинами, готовыми помочь вознице с телами. Никто не знал, кто этот человек, и никогда не узнает. Водительская дверь открылась, и из нее вышел мужчина в парадных брюках. Босой и без рубашки, он был полностью покрыт камуфляжной краской — хотя его лицо было частично вытерто-хотя краска, казалось, смешалась даже с его дико спутанными волосами. Белки его глаз зловеще блеснули, контрастируя с пятнисто-грязной плотью.

Он ничего не сказал никому из них, обошел штурмана сзади и открыл дверь. Но вместо тел, которых они ожидали увидеть, навигатор держал в руках груду черных мешков для мусора.

На мгновение все заколебались и удивились, но никто ничего не сказал. Они начали выгружать мешки, по двое на мешок, их комковатое содержимое перемещалось и падало внутрь, затрудняя работу.

Когда все восемь мешков были погружены в самолет, Дмитрий сказал:

— Тимур, не забудь, они не могут оставаться в мешках. Сначала они должны выбраться из мешков.

Тимур кивнул.

— Да, я понимаю. Я уже думал об этом.

Чтобы справиться с напряжением, он насвистывал себе под нос.

Во время последней погрузки пилот сидел в кабине, просматривая свой контрольный список, и теперь включил двигатели, не дожидаясь, пока кто-нибудь заговорит с ним. Человек, принесший сумки, сидел на корточках в дверях грузового отсека. Очевидно, он тоже был готов идти.

Тимур неохотно посмотрел на дверь.

— Дерьмо. Хорошо, — сказал он остальным.

— Все в порядке, я полечу, раз уж я здесь, — сказал Ярослав. — Тимур, позвони Сергею и скажи, что нам нужны еще два водителя. Потом ты заберешь фургон наблюдения у людей Нечаева. Встречаемся в районе Мичуринского.

Тимур кивнул.

— Хорошо, — сказал он.

Ярослав взглянул на самолет, и пилот показал ему большой палец. Он кивнул. — И Тимур, скажи шефу, что Израильянц все-таки добрался.

— Пока, — сказал Тимур. Он посмотрел на грузовой отсек. — Я твой должник, Ярик.

Романов тоже посмотрел на грузовой люк.

— Твою мать, — только и сказал он.

Когда «Сессна-Караван» миновал взлетно-посадочную полосу и поднялся в утреннюю темноту, пилот вывел турбовинтовой двигатель «Пратт и Уитни» на максимальную скорость на самой низкой возможной высоте. Затем, развернувшись в обратном направлении по радиолокационному воздушному коридору, он направился на юг прямо к ближайшему пересечению казахской границы, в район Троицка, делая это профессионально, оставаясь незамеченным для радаров.

Было еще темно, когда они пересекли границу Карабалыкского района и углубились в степь северного Казахстана. Устремляясь на юг, они держали курс и вскоре приблизились к тщательно намеченному месту как раз над озером Кашукбай.

Здесь самолет сбросил скорость до минимума и, казалось, парил в бегущей темноте.

Нижняя грузовая дверь открылась, и в предрассветном свете в воду начали падать тела и части тел. На голом полу грузового самолета, скользким от крови, это была ужасная работа, которую Ярослав и другой человек выполняли в одиночку. Помощник пилота сидел в кресле второго пилота и не оглядывался.

Когда последний кусок тела был выброшен за борт, Ярослав потянулся к нижнему люку грузовой двери, чтобы поднять его. Внезапно мужчина схватил его за запястье, чтобы остановить. На мгновение Ярослав застыл, глядя ему в его печальные глаза. Затем человек отпустил запястье Ярослава, наклонился вперед и сделал ленивое сальто в холодном утреннем воздухе.

Организовывая двое похорон одно за другим, не было времени сидеть и размышлять о том, что произошло. В соответствии с планом Никольского «ничего не случилось», Борис и Раиса должны были вести себя так, будто ничего не произошло. Это было бы невозможно, если бы они уже не были в шоке от потери двух близких друзей за столько дней.