Михайловский Александр Борисович: Пролог

Водная поверхность Лужской губы курилась морозным паром, едва прихваченная тонким хрустящим ледком. Начало зимы в этом году в Питере выдалось морозным, с обильными снегопадами.

Лайнер "Колхида" под флагом вспомогательных судов Российских ВМС стоял у причала одетый в белое кружево инея. Над водой пронзительно голосили чайки.

Я прогуливался по пирсу, вздрагивая от холодного ветра дующего с залива. Даже теплая зимняя куртка на меху не помогала, и я зябко ежился, наблюдая за деловой суетой докеров, опускавших в трюмы транспортного судна "Колхида" контейнеры защитного цвета без обычной грузовой маркировки. Рядом у причалов стояли учебные суда Балтфлота "Смольный", "Перекоп" и белоснежный плавучий госпиталь Черноморского флота "Енисей", прошедший в Питере на текущий ремонт. Царила обычная в таких случаях суета, а громкие крики докеров смешивались с ненормативной лексикой.

А все началось каких-то две недели назад. Меня неожиданно вызвал шеф питерского отделения Агентства, и сделал предложение, от которого я не смог отказаться. А именно - отправиться в очередную командировку в очередную горячую точку, на борту одного из кораблей объединенной эскадры Северного, Балтийского и Черноморского флотов.

Корабли следовали в Сирию, где фактически шла гражданская война с применением тяжелого оружия. Эскадра должна была "показать флаг" соседям Сирии, мечтавшим под шумок урвать от раздираемой внутренней смутой страны лакомые кусочки ее территории. А у нас в Сирии были свои интересы, плюс, база в Тартусе, единственное (не считая Севастополя), заграничное место базирования российских кораблей. Командировка должна быть интересной и, скажем прямо, опасной. Ведь янки и их прихлебатели хотели под вывеской "гуманитарной интервенции" повторить иракский и ливийский варианты. С учетом резкого ухудшения отношений между США и Россией, - один акт Магницкого чего стоит! - возможны были самые крутые варианты развития событий, вплоть до прямого боестолкновения между нашими и американскими кораблями. Ну, а что за этим могло последовать, даже думать не хотелось.

Оформив в темпе "держи вора" все необходимые документы, я собрал свой походный рюкзак, захватил неразлучный нетбук и фотоаппарат, и в понедельник 17 декабря отправился к месту посадки на автобус, который должен был доставить меня и других представителей СМИ в Усть-Лугу. Именно там нам и предстояло погрузиться на учебное судно ВМФ с революционным названием "Смольный".

Рандеву было назначено у станции метро "Автово", рядом с танком КВ-85, установленным на постаменте в качестве памятника. В Блокаду здесь начиналась прифронтовая полоса.

Для меня это место было памятным и святым. В нескольких километрах отсюда, у Старо-Паново, в 1943 году получил осколок в живот мой дед по отцу, Тамбовцев Петр Иванович. На следующий день он умер в полевом медсанбате. Похоронили его на Красненьком кладбище, которое находилось в метрах двухсот от танка-памятника. Позднее, рядом с ним похоронили и мою бабку, а еще позже - моих родителей. Все они были блокадниками.

Я приехал на метро за час до назначенной встречи. Сходил на кладбище, смахнул снег с памятника, положил на могилы родных цветы. Потом зашел в стоящий рядом с кладбищем храм Иконы Казанской Божьей Матери, помолился, заказал Сорокоуст по душам усопших, и поставил свечку к иконе Николая Чудотворца - покровителя всех странствующих и плавающих по морям. В числе оных с сегодняшнего дня я мог считать и свою скромную персону.

На выходе из церкви, я почувствовал, как у меня вдруг защемило сердце. Почему-то подумалось, что сюда уже мне больше никогда не вернуться... Предчувствие - великая вещь, в этом я сумел убедиться в своих командировках. И оно не раз спасало меня от смерти.

У покрашенного в веселый салатный цвет кэвэшки толпилось десятка два человек. Среди них я узнал и своих коллег - журналистов из ГТРК "Звезда". Кое с кем мне уже довелось побывать в местах, где стреляют, взрывают и убивают.

Помимо "акул пера" у постамента танка КВ-85 компактной группой стояли десятка полтора неуловимо похожих друг на друга людей среднего возраста. Хотя они отнюдь не были братьями близнецами. Среди них была симпатичная неяркая блондинка неопределенных лет, и сразу же бросившийся в глаза высокий брюнет с ярко выраженной восточной внешностью, - То ли турок, то ли араб, - подумал я.