Эд Макбейн - Мошенники

Погода стояла идеальная. Лето ещё толком не началось, и воздух был по-весеннему свеж. Так и хотелось снять туфли и пошлепать босиком по мокрой траве. Клинг с сожалением вспомнил, что пришел сюда по делу. Но так или иначе он был рад оказаться на Холл-авеню.

Он вошел в дом под номером 495 и подошел к указателю Теодор Бун, комната 1804. Клинг взглянул на часы. Было два часа пятьдесят минут. Он двинулся к лифту. Клинг совершенно не был похож на полицейского. Одетый в серые брюки И легкий пиджак в полоску, светловолосый и широкоплечий, с уверенной и размашистой походкой, он напоминал скорее молодого скандинава, приехавшего в Америку изучать банковское дело.

Он подошел к лифтам. Миновав те, которые везли до 12-го этажа, он подошел к скоростной секции, откуда можно было добраться на этажи с 14-го по 22-й. Клинг усмехнулся: в современном деловом здании в центре современного города суеверно отсутствует тринадцатый этаж.

Он вошел в ближайший лифт и сказал:

— Восемнадцатый, пожалуйста.

Лифтер нажал кнопку и спросил:

— Как там погодка?

— Просто блеск.

— Я никогда не бываю на свежем воздухе. Сижу день-деньской взаперти. С восьми утра до пяти вечера. Как в тюрьме: света белого не вижу. Я и обедаю здесь же. Приношу еду с собой и съедаю в нашей каморке. Я крот.

Клинг сочувственно покивал головой.

— Это город кротов, да будет вам известно. Я знаю людей, которые приезжают на работу подземкой и через подземный переход попадают к себе. Я-то по меньшей мере дважды в день, утром и вечером, прохожу два квартала. А они вообще никогда не ходят. В любую погоду — хоть тебе солнце, хоть дождь — идут подземным переходом, потому что так быстрее. Обедают в кафе под землей, а потом кончают работу и опять шагают подземным переходом к поезду. Они вообще не бывают в городе. Я хоть прохожу два квартала. Ну, как там на улице?

— Отлично, — сказал Клинг.

— Значит, на восемнадцатый?

— Именно.

— И вот так день-деньской, — сказал лифтер. — Вверх-вниз, вверх-вниз. Только вверх и вниз и больше никуда. Я крот. Вертикальный крот. Лучше уж быть кондуктором на подземке. Тогда бы я стал горизонтальным кротом. Они хоть изредка видят белый свет. В Калм-Пойнте или в Риверхеде поезд выходит на поверхность. Я же только и знаю, что катаюсь вверх и вниз. Значит, на улице хорошо?

— Очень хорошо, — сказал Клинг.

— Когда я шел на работу, тоже было неплохо. Вы работаете на свежем воздухе?

— Время от времени.

— Это здорово, — сказал лифтер. — Непременно подыщу себе такую работу, чтоб не взаперти. Например, дворником. Все на свежем воздухе.

— Зимой холодновато, — сказал Клинг. Это прозвучало для лифтера откровением.

— Вообще-то верно, ничего не скажешь. — Лифт плавно остановился. — Восемнадцатый этаж! — возвестил лифтер. Дверь распахнулась.

— Благодарю вас, — сказал Клинг и вышел из лифта.

— Не за что, — крикнул ему вдогонку лифтер. Дверь снова закрылась, и лифт двинулся вниз.

Клинг улыбнулся и отправился на поиски комнаты 1804. Он прошел по коридору и остановился перед двустворчатой застекленной дверью. Открыв одну из створок, он вошел в приемную, маленькую, но изысканно обставленную. За столом в углу сидела секретарша.

— Мне к мистеру Буну, — сказал ей Клинг.

— Как доложить?

— Скажите, что пришел детектив Клинг. Девушка вскинула на него глаза:

— Вы действительно детектив?

— Да.

— Одну минутку.

Нажимая на кнопку на переговорном устройстве, она по-прежнему не спускала с Клинга глаз.

— Я слушаю, — раздался голос, по которому Клинг сразу узнал Теодора Буна.

— К вам детектив Клинг, сэр, — сообщила секретарша, по-прежнему поедая его взглядом.

— Скажите, что я жду его в студии.

— Слушаю, сэр. — Она выключила переговорное устройство и сказала: — Пожалуйста, мистер Клинг. Вот сюда и прямо по коридору, последняя дверь.

— Благодарю вас, — отозвался Клинг. — Направо или налево?

— Что?

— Я говорю: направо или налево по коридору?

— А! — улыбнулась девушка. — По коридору налево.

— Благодарю, — ещё раз повторил Клинг.

Он вышел из приемной, повернул налево и прошел по коридору до самого конца. Там он открыл дверь и оказался в большой комнате. У дальней её стены было возвышение, задрапированное черным бархатом. На бархате возлежала девушка в леопардовой шкуре. На неё были направлены шесть прожекторов и камера. С камерой возился человек. Другой человек расдравлял? бархатные складки. Слева от камеры, скрестив руки на груди, стоял третий.