— Ты охренел, что ли? — обратился он к сидевшему за баранкой Спецу. — До белочки допился, шуток не понимаешь? Куда ты такой пьянющий за руль-то полез?
Вместо ответа под нос ему сунули пистолет, из-за надетого на ствол длинного глушителя казавшийся неправдоподобно огромным. Глушитель издавал отчетливый запах железа и оружейной смазки; рука, державшая пистолет, не дрожала, да и вообще, пьяным Спец теперь не выглядел — ну вот ни капельки!
— Ты чего? — начиная понимать, что вечер не задался, уже другим, настороженным и испуганным голосом обратился к спутнику Зуда.
— Заткнись, — подал, наконец, голос Спец. — Будешь вякать не по делу — опять вырублю. Бить неудобно, могу покалечить, поэтому лучше усохни. У тебя еще будет возможность поговорить, потерпи маленько.
И Зуда внял доброму совету: усох и стал терпеть, хотя на языке у него вертелось великое множество вопросов — в большинстве своем, как он сам понимал, бессмысленных, продиктованных обычным испугом. А на те, которые все-таки имели смысл, Спец явно собирался ответить в ближайшее время. Вот только Зуда почему-то вдруг засомневался, что хочет услышать эти ответы. Вот уж, действительно: меньше знаешь — дольше живешь…
Потом был жиденький сосновый лесок и освещенная фарами джипа придорожная канава, на дне которой Зуда собственноручно отрыл себе неглубокую, чуть выше колена, могилку. Копал он саперной лопаткой, которую Спец отыскал в багажнике. Лопатка была непростая, из сверкающей, как столовое серебро, нержавеющей стали, с черенком полированного красного дерева — вот именно, губернаторская, разве что без золоченого герба на лезвии и пластины с выгравированной дарственной надписью на рукоятке. Рыхлый песок копался легко, но он был густо перевит сосновыми корнями, которые приходилось рубить, так что Зуда быстро вспотел, запыхался и натер на отвыкших от черной работы ладонях кровавые пузыри. Это вспоминалось урывками, как просмотренный в пьяном виде фильм ужасов; смутно помнилось, как ползал на коленях и, хлюпая носом, умолял не стрелять, как пытался врать и выкручиваться, и ни одна из этих попыток не увенчалась успехом — Спец, казалось, видел его насквозь и не оставлял ему никаких шансов отвертеться.
Зато сказанная в конце концов правда о том, как погиб Камышев, и каким образом его именные часы оказались у подполковника Сарайкина, запомнилась отчетливо — так, словно Зуда долго учил текст и репетировал эту сцену перед зеркалом: и хотел бы забыть, да не выйдет. Уверенность в том, что, дослушав до конца, Спец спустит курок, была настолько сильна, что Зуда до сих пор не мог поверить, что жив, и время от времени украдкой ощупывал себя, чтобы в этом убедиться. Сейчас, когда Спец практически невредимым доставил его обратно в клуб, надежда, что все как-нибудь обойдется, заметно окрепла.
Впрочем, это еще бабушка надвое сказала.
— И что теперь? — спросил он, избегая смотреть на сидящего слева, за рулем, Спеца.
Якушев помедлил с ответом — не потому, что затруднялся с формулировкой, и не затем, чтобы придать своим словам дополнительный вес. Причина задержки была в другом: он вдруг обнаружил, что никак не может совладать с собственной рукой, мертвой хваткой вцепившейся в рукоятку лежащего в левом кармане куртки пистолета. Доводы разума, твердившего, что этот мелкий подонок еще может пригодиться для большого дела, и что, если уж так приспичило его мочить, делать это надо было там, в лесу, а не здесь, в центре города, были бесполезны. «Глас вопиющего в пустыне», — частенько говорила, на полуслове оборвав воспитательную беседу с нашкодившим и упорно не желающим каяться внуком, покойная бабушка Юрия, констатируя тщетность своих усилий.
Пальцы, наконец, разжались, и наполовину вытащенный пистолет беззвучно скользнул обратно в карман.
— Твое мимо тебя не пройдет, — пообещал Якушев. — Теперь все зависит от тебя. Вариантов хватает. Можешь обратиться за помощью к своему приятелю Сарайкину. Расскажи ему о нашем разговоре, и он разом решит все твои проблемы — ему, сам понимаешь, просто не терпится послушать твое выступление в суде. Можешь податься в бега, и тогда решением твоих проблем займусь я, причем поверь, с огромным удовольствием.
— Хороши варианты, — буркнул Зуда.
— А ты что хотел — медаль? Или именные часы? Выжить ты можешь только за решеткой, да и то не факт. Но это твой единственный шанс. Сделаешь все как надо, потом напишешь явку с повинной, и я, так и быть, не стану о тебя мараться.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу