Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

Виктора Александровича разбудил негромкий, но настойчивый стук в стекло. Поначалу он решил, что это ему снится, но стук повторился, прогнав остатки сна. «Старая сука», — невнятно пробормотал Саблин, имея в виду одинокую старуху соседку, которая уже несколько лет подряд подкармливала у себя на балконе голубей. Пернатые обитатели скверов и помоек, падкие на дармовое угощение, слетались на ее зов огромными, увеличивающимися день ото дня стаями. Некоторые, и таких было немало, предпочитали вообще никуда не улетать. На старухином балконе все они просто не помещались, и те, кому не хватило места, искали пристанища по соседству. Днем спасу от них не было никакого, а вот теперь, судя по доносившимся со стороны балкона звукам, эти сатанинские отродья решили донимать трудящийся народ еще и по ночам.

Рожденная законным раздражением человека, разбуженного через полчаса после того, как уснул, идея выйти на балкон с пистолетом и устроить этим пернатым мешкам с пометом Варфоломеевскую ночь, при всей своей заманчивости выглядела не особенно конструктивной. Стук прекратился, и Саблин с облегчением решил, что на этом концерт окончен. Наверное, одна из птиц во сне сверзилась с ненадежного насеста и спросонья, в потемках наделала шума, панически мечась по всей лоджии…

В стекло опять постучали. Вспыхнувшее с новой силой раздражение прогнало остатки сна, и до Саблина наконец дошло, что голуби таких звуков не производят. Это больше напоминало какого-то полоумного дятла, решившего поискать жучков и личинок не под корой дерева, а внутри оконного стекла. А поскольку таких дятлов на свете не бывает, природа разбудившего Виктора Александровича звука представлялась весьма загадочной. Откровенно говоря, больше всего этот звук напоминал самый обыкновенный стук в окошко — не клювом, а просто костяшками пальцев. Так частенько поступают в деревнях, чтобы не отшибать кулаки о запертую дверь, которую никто не потрудился оснастить электрическим звонком. Но тут не деревня — Москва, да и этаж, елки-палки, далеко не первый, а как раз таки шестнадцатый…

«Карлсон, — неохотно вылезая из-под теплого одеяла, подумал Саблин, — который живет на крыше… Сейчас я этому Карлсону пропеллер-то пообломаю!»

Он встал, прихватил из тумбочки фонарик, на ощупь подошел к окну и резким рывком отдернул штору. Луч голубоватого света выхватил из темноты за балконной дверью бледный нелепый призрак — какой-то голый, посиневший от холода бедолага стоял, приплясывая, на цементном полу и, обхватив себя одной рукой, сунув кисть под мышку, чтобы хоть чуточку согреться, другой настойчиво барабанил в стекло. Зажмурившись от ударившего в глаза света, он перестал стучать и начал совершать разнообразные телодвижения, смысл которых, очевидно, сводился к просьбе поскорее открыть дверь и впустить его, недотыкомку, в тепло и уют, пока он совсем не околел на ледяном ветру.

Картина была ясная и могла послужить иллюстрацией к анекдоту из серии «Возвращается муж из командировки…». Если бы незадачливый любовничек торчал под входной дверью, а не в лоджии на шестнадцатом этаже, Виктор Александрович со спокойной душой и чистой совестью послал бы его ко всем чертям: ступай, поищи сердобольных дураков в другом месте, а что голый, так это ничего — стыд не дым, глаза не выест. Но было ясно, что идти замерзающему в лоджии человеку некуда — шутки шутками, а штанишек с пропеллером у него нет, — что хозяина он в покое не оставит, потому что хочет жить, и что единственный способ ликвидировать эту нелепую чрезвычайную ситуацию заключается в том, чтобы открыть дверь и, пропустив голого дурака транзитом через квартиру, выставить его на лестничную площадку. Ну, в самом крайнем случае дать ему пару старых тряпок, чтобы прикрыл срам…

Он уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь, и тут луч фонарика снова упал на лицо того, кто стоял в лоджии. Неожиданно Виктор Александрович будто прозрел; осознание того, что этот человек ему знаком, пришло одновременно с пониманием цели его визита, нанесенного столь оригинальным способом. Что ж, задумано было недурно, и дело почти выгорело, но «почти» не считается…

Саблин отпрянул от окна и метнулся к прикроватной тумбочке, остро сожалея о том, что заодно с фонариком не прихватил оттуда пистолет. Он был на полпути к цели, когда незваный гость, поняв, что его военную хитрость раскусили, со страшной силой ударил по балконной двери ногой. Голый или не голый, обуться он явно не забыл, и здоровьем его не обделили: пластиковая дверь с треском прогнулась, не рассчитанный на такое обращение запор вылетел вон, герметичный стеклопакет вывалился и, ударившись об угол комода, разлетелся вдребезги. Дверь распахнулась, вместе с порывом холодного ветра впустив в спальню голого демона мщения с невесть откуда появившимся пистолетом в руке. Виктор Александрович успел выдвинуть ящик и даже коснуться кончиками пальцев рубчатой пластмассы рукоятки, но голый призрак настиг его и со страшной силой оттолкнул от спасительной тумбочки. Упав, Саблин попытался вскочить и получил сокрушительный удар в лицо, после которого временно перестал реагировать на происходящее.