Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

— Полегче, — сказал Глеб, — ребра сломаешь.

— А это у тебя что? — подозрительно напрягся татарин, нащупав под курткой твердую выпуклость пистолета.

— Шпалер, — как ни в чем не бывало ответил «помощник депутата».

— Зачем? — еще подозрительнее спросил Фархад.

— В носу ковырять! Ты что, вчера родился? Вот скажи, если б у тебя на руках были все нужные ксивы — разрешение на ношение оружия, справка о том, что оно зарегистрировано, как полагается, — ты бы его дома под кроватью держал или с собой носил? У меня работа нервная, с людьми, а люди — они, сука, разные бывают. Когда я к вам первый раз пришел, ты что мне через дверь кричал? «Не подходи, убью, взорву»… Думаешь, ты один такой? Есть и покруче тебя перцы, которые не кричат, а сразу с топором кидаются или прямо сквозь дверь из дробовика шмаляют. Нанюхаются неизвестно чего, как этот твой обдолбанный кореш, и кидаются на людей, как бешеные псы… Одно слово — электорат! Ну, еще вопросы есть? Нет? Тогда приятного полета!

Он дал газ и, поборов искушение поставить мотоцикл на дыбы, плавно тронул его с места.

Свинцовая гладь Москвы-реки была рябой от мелкого дождя, который с достойным лучшего применения упорством с самого рассвета поливал вовсе не нуждавшийся в этом город. Ветра почти не было, а это означало, что повисшие над Москвой тучи никуда не собираются уходить. Зато без ветра пользование зонтом не превращалось в пытку, что было на руку стоявшему на пустой мокрой набережной человеку довольно странной и, с точки зрения столичного жителя, забавной наружности. Он носил прямую челку и рыжеватые усы подковой, превращавшие его не просто в эталонного, а просто-таки в карикатурного украинца. Не хватало только расшитой сорочки, необъятных шелковых шаровар — желательно, огненно-красных, но сошли бы и синие, — кушака на талии и сафьяновых остроносых сапожек. Все это великолепие заменял скверно сшитый из дешевой зеленовато-серой ткани костюм, из-под которого виднелись розовая рубашка и неимоверной ширины пестрый полосатый галстук. Туфли у этого древлянина были черные, зонтик — коричневый, а висевший на шее большой цифровой фотоаппарат — серебристый. Водители машин, что с плеском и шорохом проносились мимо в вихрях летящей из-под колес грязной воды, едва ли его замечали — все, что находилось за пределами проезжей части, их очень мало заботило, — а пешеходов, которые могли бы по достоинству оценить торчащее прямо напротив Кремля рыжеусое пугало, на набережной не было по случаю дурной погоды.

Человек с коричневым зонтиком знал, что выглядит нелепо. Точно так же он смотрелся бы на улице Киева, Харькова, Днепропетровска или любого другого из великого множества больших, небедных украинских городов. Однако по его виду и поведению ни за что нельзя было догадаться, что он разбирается в том, как следует одеваться, хоть чуточку лучше, чем деревенский тракторист, на которого он неотличимо походил в данный момент. Его усатая физиономия, несмотря на отсутствие наблюдателей, ради которых стоило бы ломать комедию, лучилась простодушным самодовольством по случаю того, что вот и он, наконец, сподобился лично посетить столицу «клятых москалив», чтобы, набравшись впечатлений, по возвращении ответить на все расспросы односельчан пренебрежительным «Тю!»

Глядя через исхлестанную дождем реку на Кремль, чьи золоченые купола неуместно ярко сверкали в сером, как заношенная солдатская портянка, и сыром, как та же портянка после десятикилометрового марш-броска, небе, украинец разговаривал по телефону. При этом он вертел во все стороны головой, любуясь открывающейся его взору панорамой, и продолжал самодовольно улыбаться. При взгляде со стороны могло показаться, что он делится впечатлениями от поездки с оставшейся дома пасти гусей грудастой супругой и хвастается сделанными покупками (хотя, наверное, на свет еще не родился украинец, который, взглянув на ценники в московских магазинах, не удалился бы с пустыми руками и с презрительным фырканьем: и как они тут живут, в этой своей Москве?). Но свидетель, случайно подслушавший хотя бы словечко из этого разговора, был бы повергнут в настоящий шок тем обстоятельством, что ярко выраженный украинец говорил по телефону с не менее ярко выраженным кавказским акцентом.

— Выезжаешь? — спрашивал он. — Не поздновато ли, дорогой?.. Успеешь, ты уверен?.. Что ж, я на тебя рассчитываю. Мы все на тебя рассчитываем, брат, не надо нас разочаровывать.