Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

За одним столом, навалившись на него грудью, спал мужчина с блестящей лысиной, за другим сидела не первой свежести, но все еще приятная женщина с пышными огненного цвета волосами — хоть спичку к голове подноси да прикуривай. Белая с веснушками кожа светилась, казалось, изнутри. Женщина улыбалась мне, как ведьма, наконец-то дождавшаяся жертву, в ее зеленых глазах мерцали зеленые огоньки, возможно, в зрачках всего лишь отражался экран компьютера.

— Вы ко мне? — приятным, с бархатной шелестинкой в голосе спросила она.

— Если вы Ирина Кострова.

— А разве не похожа? — улыбнулась она, приподнимая руку и пальцами показывая на свои волосы.

— И отец был Костровым, и дед? — спросил я ради красного словца.

— И прадед, — кивнула женщина. — Я потомственная…

Она замолчала, иронично глядя на меня. Или рыжая она потомственная, или ведьма, или все вместе — выбор оставался за мной. Буду считать ее рыжей ведьмой, пожалуйста, она не против.

Но если Ирина — ведьма, то куда я попал? И не пьяный ли это колдун спит за столом? Может, еще кто в углу притаился, может, русалка там жмется или даже вялится без воды.

Русалку я не увидел, но в кабинете стало теплей, и пол уже не казался холодным. Возможно, мое восприятие согрел костер на голове у женщины.

— Я вас внимательно слушаю. — Кострова сцепила пальцы в замок и положила на них подбородок.

Я молчал, с озадаченным видом перебирая в уме вопросы. А надо ли говорить о Тихомировой? Может, Кострова не поможет, а, напротив, усугубит ситуацию.

— Вы что-то хотели узнать. — Она смотрела куда-то мимо меня, но при этом как будто нащупывала биополе вокруг моей головы, пытаясь расшифровать хранящуюся в нем информацию.

— Меня интересует Елена Тихомирова.

Кострова кивнула, как будто именно на эту тему и собиралась со мной говорить.

— Она утонула.

— Вы писали, что ее утопили.

— Это всего лишь мое предположение, — пожала плечами женщина.

— И еще вы писали, что она воскресла.

— Я ее понимаю. — Кострова лукаво улыбнулась, не сводя с меня глаз.

Она, казалось, не только изучала мои биотоки, но и пыталась влиять на них. В то время как мне нужно было взять под контроль всю свою голову… Бежать отсюда нужно, бежать.

— Ну, тогда извините.

Я стремительно поднялся, едва не опрокинул стул, мужчина оторвал голову от стола, мутно посмотрел на меня и тут же снова закрыл глаза. Так же шумно я открыл дверь и выскочил в коридор, спустился по лестнице, вышел на божий свет. Солнце резануло по глазам, но на меня это подействовало, как глоток свежего воздуха после затхлого подземелья. Мысли оживились, выстроились в стройный логический ряд.

Все-таки хватило мне ума вырваться из плена темных сил, сбросить с себя оковы, цепь от которых тянулась из потустороннего мира. Никаких больше русалок, никаких котят, сейчас я отправлюсь в следственный отдел и сдамся в руки правосудия.

Не убивал я Антона, не мог быть на месте преступления в роковой для него час, и можно попробовать это доказать. Соседи меня видели, даже патрульный офицер, которого интересовала сорок вторая квартира, мог стать моей палочкой-выручалочкой. А видеокамеры, установленные на московских дорогах? Они же все работали в режиме записи — можно посмотреть, кто находился за рулем «Лексуса», когда Антона везли на Медвежьи озера. Возможно, следствие этим уже занимается, а если нет, надо ускорить процесс. Была еще видеокамера у входа в подъезд…

А вот Элли не было — ни ее, ни машины. Место ее «Мерседеса» занимала старенькая «Дэу» с разбитой фарой и мятым крылом. Позвонить я своей бывшей не мог — ни телефона у меня, ни денег, ни документов. А еще в любой момент мог появиться наряд полиции, если Элли уже позвонила Черепанову. А она могла это сделать, уж я-то не строил иллюзий на ее счет.

— Ну и чего стоишь, как голый на морозе? — услышал я знакомый женский голос.

Ко мне подходила Кострова, затягиваясь на ходу. Я не видел у нее зажигалки, может, на самом деле от волос прикурила?

— Голый, — кивнул я, соглашаясь. — На морозе.

— Зачем тебе Тихомирова?

— Хочу знать, кто ее убил.

— Зачем?

— Долго объяснять.

— А ты куда-то торопишься? — усмехнулась женщина, доставая из сумочки ключи от машины.

И взглядом показала на серебристую «Приору» с вандальской царапиной через весь левый борт. Мне ничего не оставалось, как принять приглашение.

В машине почему-то пахло ладаном, с икон под лобовым стеклом на меня смотрели святые лики. Николай Угодник хмурил брови, требуя покаяния. Кострова заметила, куда я смотрю, улыбнулась и даже перекрестилась. Гром не грянул, копыта не цокнули, серой не завоняло.