Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Вокруг женщины никого не было, меня она не замечала, но все равно стояла так, будто позировала невидимому фотографу. Головка приподнята, подбородок не задран, положение тела расслабленное. А как эффектно и при этом естественно смотрелись гвоздики в ее руках! Пока она не швырнула их на могилу. Повела рукой, направив букет на памятник, как будто хотела хлестнуть им покойницу по лицу, пальцы разжались, цветы рассыпались по надгробью.

Блондинка беззвучно пошевелила губами, с ожесточением глядя куда-то в пустоту перед собой, как будто заклинание какое-то произносила. Это не могло не показаться мне странным.

Я решил идти напролом, как человек, которому нечего терять.

— Здесь никого нет, — приближаясь к могиле, сердито сказал я.

Вика Тихомирова, если это была она, поворачивала ко мне голову осторожно, стараясь не нарушить гармонию в конструкции своей позы. Медленно приподняла бровь, выражая недоумение, а разглядев меня, прибавила к эмоциям кислую дольку презрения. Действительно, в шортах и футболке по кладбищу бродят только алкаши да попрошайки, но так я и не возражал против маргинальной отягощенности в своем создаваемом на ходу образе.

— В могиле, говорю, никого нет.

— И что? — спросила Вика.

Голос у нее густой, но мягкий, шелестящий, звучание приятное, даже волнующее.

— Ушла покойница.

— У нас свободная страна, — сказала она с холодной улыбкой, достойной объектива модного фотографа. — Покойники могут ходить куда угодно.

— Убивать ушла.

— Мужчина, вы бы шли себе. — Она слегка поморщилась, отворачиваясь от меня.

— Новенький к нам вчера пришел. Антон Каплунов, может, знаешь такого?

Вика замерла с напряжением в теле, снова повернулась ко мне. Я обратился к ее высочайшей персоне на «ты», но женщину возмутило не это. Ступор вызвала фамилия Антона, во всяком случае, мне так показалось.

— Мужчина, я сейчас вызову полицию, — сказала она, прикасаясь к сумочке, которая висела у нее на боку.

— У нас своя полиция. И свой суд. Страшный. Каплунов там завтра будет, Игарик его уже ждет. Игарик, Джим, Костюха, знаешь таких?

Вика болезненно сощурила глаза, уголки рта дрогнули.

— Ты кто такой? — раздраженно спросила она.

— И ты там будешь, — кивнул я.

— Я не знаю никаких Игариков, — сказала Тихомирова, четко, но с ожесточением выговаривая слова.

Она больше не заботилась об эффектности своей позы, но все равно выглядела убедительно — в своей злости. Будь у нее возможность, она бы убила меня прямо на месте. Даже если я действительно с того света.

— Они Лену изнасиловали. А потом убили.

— Бред.

— А потом их самих, всех, как щенков, в одном корыте. Каплунов был последним… Или нет? — Я смотрел на женщину, а видел карты в руках Риты.

Четыре валета, крестовые король и дама. Трех валетов она порвала, остался четвертый — Антон. Бубнового валета порвали вчера, но ведь были еще король и дама.

Вика сунула руку в сумочку, я думал, за телефоном, но увидел перед собой газовый баллончик.

— Пошел отсюда!

Мне стоило больших усилий сохранить лицо. Если я покойник, то не должен был бояться ни газа, ни даже пули. А Вика могла нажать на клапан в любой момент — запросто и с удовольствием.

— Дама тоже должна умереть.

— Какая дама?

— Крестовая!

Я уловил момент, когда ее палец пришел в движение, резко развернулся, отталкиваясь от кованого забора. Струя газа ударила мне в затылок, а в лицо дунул ветер.

— Твою мать! — взвизгнула Вика.

Я развернулся и увидел, как она трет глаза. Это ветер вернул ею же брошенный бумеранг, а газ наверняка забористый. И, судя по всему, слезоточивый. Там ведь не только слезы — соплей хлынуло не меньше.

— Попрошу не ругаться!

Вика не хотела расставаться с баллончиком — пришлось вырвать его силой. Ей это не понравилось, и она врезала мне кулаком в живот, чуть пониже «солнечного сплетения». От резкой боли меня едва не свернуло в бараний рог, дыхание остановилось, из глаз брызнули слезы. Как будто не женщина меня ударила, а дьявол, сидящий в ней, и не кулаком, а острым рогом.

— А чего ты злишься? — спросил я, с трудом, через боль втягивая в себя воздух.

— Потому что ты урод! — взвизгнула она, прижимая руки к лицу.

Воды поблизости не было, промыть глаза нечем, оставалось только терпеть.

— Идти сможешь? — спросил я, осторожно взяв блондинку под руку.

Я ничем не мог ей помочь, кроме как стать поводырем и довести до машины, где должна быть вода.

— Я тебя потом убью, — принимая мою помощь, сказала женщина.