Эндрю Бергман - Большая чистка сорок четвертого года. Кот привратника

— Но любит животных, — заметил Мэйсон.

— Очень привязан к своей кошке, хотите вы сказать.

— Именно это я хотел сказать, — кивнул Мэйсон.

Делла Стрит, больше знакомая с привычками Мэйсона, чем Джексон, вступила в разговор с легкой фамильярностью человека, который давно работает в конторе и не слишком соблюдает формальности:

— Вы только что закончили дело об убийстве, шеф. Почему бы вам не оставить контору на ассистентов, пока вы съездите на Восток? Вы бы отдохнули.

Мэйсон сверкнул на нее глазами:

— А кто же, черт возьми, позаботится о кошке мистера Эштона?

— Мистер Джексон.

— Он не хочет говорить с Джексоном.

— Тогда пусть ищет другого адвоката. Адвокатов в городе полным-полно. Не станете же вы тратить время на кошку?

— Старик, — задумчиво сказал Мэйсон, — чудак… Вероятно, одинокий. Его благодетель умер. Кошка — единственное живое существо, к которому он привязан. Большинство юристов только посмеются над ним. Нет, мисс, это одно из тех дел, которые кажутся пустяком адвокату, но много значат для клиента. Адвокат должен быть на стороне обездоленного.

Понимая, что произойдет, Делла Стрит кивнула Джексону:

— Попросите мистера Эштона войти.

Джексон слегка улыбнулся, собрал бумаги и вышел. Как только дверь, щелкнув, затворилась, пальцы Деллы Стрит сомкнулись вокруг левого запястья Мэйсона:

— Вы берете это дело, шеф, только потому, что знаете: он не сможет заплатить хорошему адвокату.

— Нужно же допустить, — нахмурился Мэйсон, — чтоб иной раз появился хромой старик, ворчливый, с персидской кошкой и без денег.

В длинном коридоре застучал костыль, перемежаясь со звуками шагов. Джексон открыл дверь с видом человека, который, посоветовав избежать неразумного шага, отказывается отвечать за последствия. Вошел морщинистый мужчина, с тонкими губами, кустистыми седыми бровями, лысый и неулыбчивый.

— В третий раз к вам прихожу, — сказал он раздраженно.

Мэйсон указал на стул:

— Садитесь, мистер Эштон. Извините, я расследовал дело об убийстве. Как зовут вашу кошку?

— Клинкер [7] От «Tо сlink» — звенеть, греметь (англ.). — он кот, — сказал Эштон и уселся на большой черный кожаный стул, держа перед собой костыль двумя руками.

— Почему Клинкер? — спросил Мэйсон.

— Юмор такой. — Глаза и губы старика и не думали улыбаться.

— Юмор? — переспросил Мэйсон.

— Да, я раньше в кочегарке работал. Клинкер там постоянно гремел и звенел. Я так его назвал, потому что вечно он грохотал и все опрокидывал.

— Любите его? — спросил Мэйсон.

— Он единственный мой друг во всем мире, — хрипло сказал Эштон.

Мэйсон поднял брови.

— Я ведь привратник. По-настоящему я не работаю. Дом много лет заперт. Хозяин жил в Карменсите. Мое дело — бродить кругом, убирать двор да подметать ступеньки. Раза три-четыре в год хозяин устраивал уборку, все остальное время комнаты заперты и ставни закрыты.

— Там никто не жил?

— Никто.

— Зачем же он арендовал дом?

— Так уж надо было.

— И хозяин оставил завещание?

— Да. По завещанию за мной остается место, пока я могу работать, а если не смогу — обо мне должны позаботиться.

— Наследники — двое внуков?

— Трое. Но в завещании упомянуты двое.

— Расскажите о ваших неприятностях, — предложил Мэйсон.

— Хозяин сгорел во время пожара в загородном доме. Я об этом не знал, пока мне утром не позвонили по телефону. Владелец дома теперь — Сэм Лекстер. Он красивый мальчик, но не любит животных, а я не люблю тех, кто не умеет обращаться с животными.

— Кто был в доме во время пожара? — спросил Мэйсон.

— Уинифред. То есть Уинифред Лекстер, внучка. Потом Сэм Лекстер и Фрэнк Оуфли — внуки. Миссис Пиксли была — экономка. И еще сиделка — Эдит де Во.

— Еще кто? — спросил Мэйсон.

— Джим Брэндон, шофер. Ушлый парень. Знает, с какой стороны хлеб маслом намазан. Поглядели бы вы, как он Сэма Лекстера обхаживает. — Эштон даже стукнул по полу костылем, чтобы выразить отвращение.

— Еще кто?

Эштон пересчитал по пальцам тех, кого уже упомянул, и добавил:

— Нора Эддингтон.

— А она что за человек? — Мэйсон, очевидно, наслаждался зрелищем этих разных характеров, увиденных циничными глазами Эштона.

— Корова она, — ответил Эштон. — Послушная, доверчивая, добрая большеглазая дурища. Но ее не было, когда дом загорелся. Она приходящая.

— Когда дом сгорел, работы для нее не осталось?

— Верно. Она после того и не приходила.

— Так ее можно и не считать. Она в деле не фигурирует.