Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Эта сучка даже на Валиных похоронах ко мне не подошла!

Сырцов уже сделал свое дело: его рюкзак был набит, и поэтому он, вновь повесив левую руку на перевязь, вольно сидел на тахте. Спросил, бешено разозлившись на подлые и несправедливые слова:

— Ненавидеть собственную дочь — нормально ли это?

— Она — предательница! Гнусная двуличная мерзавка!

— Так бы и задушила ее?.. — предположил он. — Как Машу Елагину?

— Что ты сказал? — угрожающе переспросила она.

— Ты, — выделив слово «ты», повторил Сырцов, — убила Марию Елагину.

— И? — насмешливо вдруг потребовала продолжения она.

— И знала, что Пашка убьет твоего мужа.

— Оговор, — спокойно заявила Светлана. — Бездоказательный оговор со стороны неудачливого отвергнутого любовника.

— Неудачливый отвергнутый любовник — это я?

— А кто же?

— Я видел окурочки, Светлана. И твой прикус на них.

— А где эти окурочки?

— Убивать — великий и непрошеный грех, Светлана, — не отвечая на вопрос, тихо сказал Сырцов.

— Вы-то Пашку тоже убили.

— Леонид застрелил многократного убийцу. И то потому, что убийца уже убивал меня.

— А я защищала любимую дочь, которую шантажистка-блядь втянула в смертельную кашу. Я не хотела ее убивать.

— Но убила. Так получилось. Любить и убивать… — Сырцов поднялся с тахты, закинул рюкзак за плечо, поинтересовался: — Ты все собрала?

— Подожди еще минуточку, — попросила Светлана и вновь убежала. Вернулась с туалетной сумочкой, так называемой косметичкой, засунула ее в середину почти наполненной сумки, уложила обувь и сказала: — Теперь все!

— Пошли? — предложил он.

— Пошли, — согласилась она.

Снова шли мертвой анфиладой. Он шел, сильно скособочившись: и рюкзак на правом плече, и сумка в правой руке. В передней-вестибюле он поставил сумку на пол — передохнуть, пока она открывает дверь. Светлана взглядом указала нашего левую руку и спросила:

— Пашкина работа?

— Его, — подтвердил Сырцов.

— Плохо он умел стрелять, — решила она. — Но и слава Богу.

Она приблизилась к нему, прижалась, узкой ладонью дотянулась до его шеи. Рука ее опускалась все ниже, на ходу осторожно расстегивая пуговицы рубашки. Бесовским наваждением, мороком подкатывало неудержимое желание.

— Георгий… Георгий… — задыхаясь, шептала Светлана.

Он грубо оторвал ее от себя, перевел дыхание и напомнил:

— Я — отвергнутый любовник, Светлана.

Она молча прошла к двери, открыла ее и предложила ему уходить:

— Прошу.

— До свидания, Светлана, — попрощался он уже из-за порога.

— Прощай, Георгий, — ответила она. — Моих мужей и любовников убивают. Тебя, наверное, скоро убьют.

И захлопнула дверь. Большая доброжелательница ему попалась. Не то чтобы испугался, но противно было. Он спустился вниз, бросил на заднее сиденье рюкзак и сумку и поехал в Могильцевский. От мамы к дочке.

Не профессорша Ираида Андреевна и не приживалка-секретарша открыла ему дверь профессорской квартиры с соответствующей медной табличкой. Дверь решительно распахнула Люба. Увидела его, не удивилась и поприветствовала:

— Добрый день, милый друг.

— Не понял, — настороженно сказал Сырцов.

— Чего уж тут понимать. Милый друг. Ты мне напоминаешь героя одноименного романа Мопассана, который все со старухами трахается, — выложила Люба заранее заготовленную фразу.

— Это тебе Ксения сказала?

— Зачем же? Когда вы меня выгнали, я у дверей осталась и подслушала.

— А хорошо ли это?

— Кто меня спрашивает об этом? Протопоп Аввакум? Алеша Карамазов?

— Уймись, Любовь.

— Не уговаривай меня. Твоя ненасытная любовь к каждой попавшейся юбке не уймется никогда.

— Ух! — вырвалось непроизвольно.

— Вот тебе и «ух!», — отметила его ошарашенность довольная Люба. — Проходи, сатир, Ксения тебя ждет.

— А ты? — осмелел Сырцов.

— А я в порядке. Никого не ждала. Тебя во всяком случае. — И, нанеся последний добивающий удар, Люба направилась в глубь квартиры. Распорядилась на ходу: — Дверь закрой.

Член-корреспондент АН Ираида Андреевна Васильева отвела под постой Ксении свой обширный кабинет. Войдя в него, Сырцов слегка заробел: столько книг он видел только в Ленинской библиотеке. И на разных языках. Поцеловав Ксению в подставленную ею сухую щеку, он почтительно осведомился:

— Хозяйка где?

— На работе, — ответила Ксения. — Оказывается, в нашей стране еще есть люди, которые работают.

— А секретарша?

— По магазинам пошла.