Анатолий Степанов - Любить и убивать

— У героя не геморрой, а рана, — и вдруг увидел Малыша. — Ну, как ты теперь себя чувствуешь, вивисектор?

Слово «вивисектор» для Малыша было тайной за семью печатями, и поэтому он ответил неопределенно:

— А что?

— Да ничего, — сказал Сырцов и стал подниматься, не отрывая взгляда от Малыша. Цепляясь за маховский рукав, встал-таки. Сделал шаг, взял нож, небрежно брошенный Дедом на стол. Сделал еще один шаг. К Малышу.

— Не подходи! — заорал Малыш и, забившись в угол, прокричал остальным: — Да что это делается?! Он меня будет резать, и вы, милиционеры, допустите это?

Сырцов вернулся к столу, воткнул нож в столешницу и опять сделал попытку улыбнуться.

— Вы с Пашей все спорили, трус я или не трус. И проверяли на опыте. Ножичком или спичкой. Теперь я тебя проверил, Малыш. Жидкое говно — вот ты кто.

Сырцов, хотя и шатаясь, шагал самостоятельно. На всякий случай рядом с ним шел Нефедов — страховал. Миновали малозаметную калитку и увидели на дачной веранде Дмитрия Федоровича и Ольгу Лукьяновну. Ждали, даже пальбы не испугались.

— А где Павел? — ломким от предчувствия беды голосом спросила Ольга Лукьяновна у троих первыми подошедших к веранде. У подполковника. У Махова.

У Смирнова.

— В подполе остался. Скоро перевозка прибудет, и его в морг отвезут, — безжалостно и буднично сообщил Махов. Ольга Лукьяновна сцепила ладони и прикрыла глаза.

— Какой еще Павел?! — прокричал Дмитрий Федорович. — Какой такой Павел, Ольга?!

— Павел Рузанов, — за нее ответил Махов. А Ольга Лукьяновна, не открывая глаз, добавила:

— Паша. Пашенька. Племянничек мой последний.

Слезы потихоньку пробивались сквозь опущенные ее веки. Пряча слезы, Ольга Лукьяновна медленно повернулась и, шаркая ногами, поплелась в комнаты.

— Мадам, не уходите далеко, — в спину ей сказал Махов. — Вы скоро нам понадобитесь.

— Вы что, убили Пашку Рузанова? — полюбопытствовал пришедший в себя Дмитрий Федорович и веселыми маразматическими глазками оглядел всех. Увидел приколдыбавшего Сырцова и удивился страшно: — Это кто же так тебя, Георгий?

— Ваш Паша, — ответил Сырцов.

— А ты его застрелил! — ужасно обрадовался Дмитрий Федорович своей догадке.

— Не я, — с сожалением признался Сырцов. Он стоял в дверях, бессильно прислонившись к дверному косяку. Сообразительный Нефедов ощутил его состояние и предложил:

— Вам бы сесть, Георгий Петрович.

— Знаешь, как меня по имени-отчеству? — удивился Сырцов. — А тебя как зовут?

— Игорь.

— Вот что, Игорь. Я окончательно дошел, — признался Сырцов. — Доведи-ка меня до того кресла.

— Бу сделано! — прокричал свое Нефедов и почти на себе доволок Сырцова до плетеного кресла. Тот рухнул в него и вмиг поплыл — расслабился до полубеспамятства.

— Вот тебе и бомж! Вот тебе и алкоголик! — глядя на Сырцова, заговорил про Рузанова Дмитрий Федорович. — Рюмочку просил поднести, деньги клянчил. А Ольга-то, Ольга! Все клеймила его, из дому гнала, а оказывается — прятала! А куда она делась? — строго спросил он у Махова и, не дождавшись ответа, старчески зарысил в дом, взывая на ходу: — Ольга! Ольга!

— Проследи за свиданием, Игорек, — скучно распорядился Махов, и Нефедов, ни слова не говоря, двинулся за экс-вождем.

— От нервности и я ослаб, — признался Смирнов, усаживаясь в парное кресло рядом с Сырцовым. Подполковник и Махов устроились на диванчике.

— Все-таки будем шмонать дачу? — поинтересовался подполковник.

— Чисто формально. Обходом и осмотром, — успокоил его Махов. — Рузанов, вероятно, все, что надо прятать, в схроне держал. Там наверняка тайник имеется.

— Мои там все раскопают, — уверенно заявил подполковник. Молодец, любил своих подчиненных.

Вернулся Дмитрий Федорович в сопровождений Нефедова, вернулся и сообщил:

— Ревет, старая дура. Заперлась у себя и ревет. Я через дверь утешал, а она все: «Уйдите да уйдите!» — Рассерженный, бесцеремонно уселся между Маховым и подполковником и, переводя взгляд с одного на другого, требовательно спросил: — Что там этот мерзавец Пашка натворил?

— Во-первых, вашего зятя застрелил.

— Значит, Пашка — Вальку. А могло и наоборот. Валька — Пашку. Они ведь как два паука в банке.

— Еще что про Рузанова знаете? — спросил Махов.

— А что про него знать? — презрительно задал сам себе риторический вопрос Дмитрий Федорович. — Пьяница, нахал, подзаборник. Знал я, что он плохо кончит.

— Все?

— Все. Нету больше Пашки Рузанова!

Прикрыв один глаз, Смирнов другим наблюдал за троицей. И слушал внимательно. С участка донесся оживленный гур-гур и шум шагов. Возвращалась команда подполковника.