Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Значит, вы одни в квартире, — все понял Сырцов. — То-то Любка распоясалась!

Неизвестно откуда (во всяком случае для Сырцова) объявился слишком большой даже для такого кабинета ухоженный и воспитанный сенбернар. Объявился и уселся посреди туркменского ковра, с ненавязчивым любопытством разглядывая неизвестного ему посетителя.

— Фас, Дик, фас! — попыталась спровоцировать пса на агрессивные действия против Сырцова Люба, но Дик перевел взгляд на нее и с удовольствием, во всю пасть, зевнул. Сырцов хрюкнул от восторга, а Люба обиделась: — Тоже мне, собака! За поруганную честь девушки отомстить не может!

— Он только слабых и беззащитных спасает и защищает, — заступился за пса Сырцов и спросил у Ксении: — Можно, я позвоню по телефону?

— Звони, — за Ксению ответила Люба. — Телефон в коридоре. Можешь за собой и дверь прикрыть, если разговор секретный.

Он-таки закрыл за собой дверь. Люба ринулась к письменному столу, на котором незаметно притулился плоский телефонный аппарат фирмы «Панасоник».

— Ты что собираешься делать? — поинтересовалась Ксения.

— Как — что? — удивилась Люба. — Подслушивать, конечно! Подождем, подождем самую малость… Вот теперь пора.

Она тихохонько сняла трубку и нажала желтую кнопку. В кабинете раздался хрипловатый бас Смирнова:

— Слушаю тебя, Жора.

— Я готов, Александр Иванович.

— Через час у спиридоновского подъезда. Поедем на Ромкиной «Волге».

— Дуру брать?

— Это он про меня, что ли? — шепотом задала вопрос Люба.

— Обязательно. И вообще подготовься к возможным неожиданностям.

— Тогда я домой заскочу.

— А где ты сейчас?

— У Ксении.

— Успеешь?

— Времени — вагон и маленькая тележка.

— Ксюшку за меня поцелуй и действуй.

Люба быстренько положила трубку на место, отскочила от стола и важно уселась в гостевое кресло. Склонив голову и присев, Ксения выкладывала из сумки свою одежонку. Вдруг удивилась, вытащив вечернее платье почти совсем без верха — одни бретельки. Поднялась, приложила платье к себе, поискала глазами зеркало, не нашла и сказала:

— Зачем она его положила? Я же не просила!

Вернулся Сырцов и сообщил Ксении о смирновской просьбе:

— Дед велел мне тебя за себя поцеловать.

— Целуй, — разрешила Ксения. Он еще раз поцеловал ее в щеку и, разглядев неизвестно как возникший на диване одежный развал, удивился:

— А для чего ты все из сумки вытаскиваешь? Все равно завтра к Деду повезешь.

— Ни хрена ты в женщинах не разбираешься, — заметила Люба. — А еще Дон-Жуан!

Но Ксения, видимо, посчитала, что он прав. Она сложила вечернее платье и возвратила его в сумку. Там, в сумке, ее рука натолкнулась на нечто неожиданное. Косметичка явилась на свет.

— Что это? — спросила Ксения у Сырцова.

— А я откуда знаю? — обиженно возмутился он. — Сумку не я собирал.

Ксения открыла косметичку и поочередно выложила на письменный стол довольно толстую пачку стодолларовых купюр, несколько дорогих в изысканном сафьяне ювелирных футляров и фотографию. Ксения взяла фотографию в руки и рассматривала, рассматривала ее. Невоспитанный Сырцов взглянул на снимок через ее плечо. Семилетняя Ксюшка и Светлана, совсем молоденькая, счастливо улыбаясь, смотрели на него.

— Мамочка ты мамочка, — сказала Ксения и вернула фотографию на стол. Изображением к сукну. Открыла самый большой футляр. На темно-бордовом бархате зеленело и сияло изумрудное ожерелье в алмазной осыпи. — Вспомнила, что я в детстве больше всего любила примерять этот изумрудный гарнитур. — Тряхнула головой и, указав на футляры и доллары, потребовала у Сырцова совета: — Как мне вернуть ей все это, Георгий?

— Никак. Ты сама к ней не поедешь, а ни с кем другим она по этому поводу и разговаривать не станет.

— Что же делать, что же делать?

— Ничего не делать, — прекратила прения Люба. — Принципиально не желаешь щеголять в изумрудах — не носи их, не хочешь жить за ее счет — не трать эти доллары. Пусть все лежит у тебя. Может быть, когда-нибудь все это ей понадобится.

— Не понадобится, — уверенно заявил Сырцов. И тут же получил от Любы:

— Тебе лучше знать!

Устав отбиваться, он понял, что сейчас отсюда надо слинять, и сообщил:

— Мне пора, девочки.

Они проводили его до двери. Открывая ее, Ксения попросила:

— Деда за меня поцелуй.

— Да он колючий! Щетина после утреннего бритья уже выросла! — выразил свое неудовольствие Сырцов и шагнул на площадку. Уже спускаясь по лестнице, услышал последнее Любино напутствие: