Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Прикуривай и мотай отсюда побыстрее, дед. К собачке.

Дед потянулся к водиле папиросой, и вдруг из-под папиросы ударила сильная направленная ядовитая струя. Нервно-паралитический газ обладал мгновенным действием: водила раззявил пасть и боком упал на сиденье.

Смирнов осмотрелся. Безлюдно был в Девятинском. Он открыл дверцу «Волги» и, с трудом сдвинув водилу, уселся за баранку. Ключ на месте. Поискал рычажки сбоку сидений. Повезло: передние сиденья откидывались. На всякий случай заковав верзилу, Смирнов откинул оба кресла и перекатил клиента на заднее сиденье, на котором неожиданно обнаружил аккуратный рулон брезента. Выходит, они труп Сырцова собирались вывозить. Зачем? Как красиво: кончили сыщика в подъезде, шикарно швырнули ему на грудь ворованный «стечкин» с притертой рукоятью и удалились! Было над чем подумать, но не сейчас. Смирнов с трудом стянул с водилы портки до колен, связал ему ноги его же ремнем, вернул в вертикальное положение передние кресла, включил зажигание и так резко взял с места, что упакованный бык, ткнувшись бесчувственным телом о брезентовый рулон, обратным ходом рухнул на пол. Ну и пусть себе там лежит. Даже незаметнее.

Подогнав «Волгу» к сырцовскому подъезду, он поднялся на лифте, вошел в квартиру и, оценив по достоинству мизансцену, спросил у Сырцова:

— Ну, и какие здесь дела?

— Да особо никаких. Вы, как всегда, правы: пятерка на тонкой ниточке, — честно признался Сырцов и сам спросил: — А там?

— Ландо у подъезда, — хвастливо доложил Смирнов. — Ниточку-то отдали?

— А куда им деваться?

— Имеет смысл их дальше трясти, Жора?

— Если разве для садистского удовольствия.

Как их зовут?

— Блондин Борисом Егоровым назвался, а брюнетик — мой тезка. Георгий Рябцев. Но документов нет никаких. Может, их Лене Махову сдать, а, Александр Иванович?

— Мы ему сеть должны сдать, а не сявок. Этих сдадим — он нам работать не даст, по допросам и очным ставкам затаскает.

— Тогда отпустим?

Боря и Жора-два стояли у кухонной двери и смотрели в пол. Смирнов наконец заметил жестокий фингал на скуле второго Жоры:

— Он дергался, что ли?

— Не то говорил, — объяснил Сырцов.

— Повели, — решил Смирнов и приказал киллерам: — А ну, вперед!

Без эксцессов спустили их на лифте, вывели к «Волге».

— А где же водитель? — удивился Сырцов.

— Сзади, на полу, — сказал Смирнов и открыл заднюю дверцу посмотреть, что и как. Водила лежал на спине и уже моргал глазками. Смирнов вежливо поинтересовался:

— Как самочувствие?

— Не жить тебе, гнилой козел! — просипел шофер и громко скрипнул зубами.

Сырцов вежливо отодвинул Деда, надавил башмаком на лицо несдержанного оратора и лениво предупредил:

— Еще слово скажешь — и вместо рожи поимеешь коровью лепешку.

Борис и Жора-два стояли смирно: они-то знали, с кем имеют дело.

— Машину водите? — спросил у них Смирнов. Оба одновременно кивнули. — Поведет чернявый. Жора, расстегни его.

Сырцов снял наручники с Жоры номер два и кивком распорядился, чтобы тот садился за руль. Сжимая и разжимая кулаки, брюнет устроился за баранкой.

— А я? — робко спросил блондин.

— Да, еще и ты, — задумчиво вспомнил Смирнов, вытащил из сбруи парабеллум с глушителем и, особо не целясь, выстрелил ему в левую ляжку. Негромко так получилось. Зато блондин Боря взвыл в голос. И на бок стал заваливаться. Сырцов подхватил его заботливо и все объяснил:

— Вот теперь ты хоть в малой степени поймешь, что бывает с человеком, когда в него стреляют.

Боря теперь только глухо стонал, смертельно боясь сделать нечто, Что вызовет раздражение его мучителей. Сырцов запихнул его на переднее сиденье, захлопнул дверцу и приказал брюнету:

— Мотай отсюда как можно быстрее.

Излишне газуя, «Волга» дважды дернулась и, коряво вывернув, помчалась на Смоленскую набережную. Смирнов и Сырцов вслед ей и не смотрели. Отходя, они ощущали Москву. Ту, о которой говорила Люба. В двух шагах — тихая ночная деревня, в трех шагах — посольство самой могущественной державы мира, в пяти — небоскреб, в десяти — белый дом, в котором правительство денно и нощно заботится о рядовых российских гражданах. Вверху, на Садовом, мерно шумели автомобили, а на невидимой Москве-реке сердито пискнул буксир.

— Водки выпьем? — осторожно поинтересовался Сырцов.

— А как же! — откликнулся Смирнов, бухнулся в кресло, взял телефонную трубку и набрал номер: — Рома? У нас все в порядке, Рома. Так и Лидке доложи. Не буду я сейчас с ней разговаривать. Завтра. Что поздно, что поздно?! Как управились, так и позвонил. Я у Жоры ночую. Покойной ночи. И Ксюшу за меня поцелуйте. Не ты, а Лидка с Зоей. Бывай, армянин.