Анатолий Степанов - Любить и убивать

— У тебя наручники при себе? А то я две пары своих уже использовал, — непонятно сказал Дед.

— А как же! — обрадовался Сырцов.

— Застегни его. За спиной.

Сырцов завел изрядно игравшие ручки блондинчика ему за спину и защелкнул наручники. Блондинчик понял, что ему теперь можно обернуться, и, обернувшись, с ужасом узнал Сырцова.

— Ты и во второй раз проиграл, сявка, — напомнил ему Сырцов про елагинскую квартиру.

— Старику, а не тебе, — попытался сохранить суперменский гонор блондинчик, за что и получил страшный сырцовский удар в солнечное сплетение. Блондинчик сполз по стене и, не дыша, призадумался.

— Собери его игрушки поаккуратнее, чтобы пальчики остались.

Хотелось Сырцову гавкнуть насчет того, что он не первый год замужем, но сдержался, понимая всю неуместность своей строптивости. Подобрал пистолеты, револьвер, нож, рассовал все по карманам.

— Ко мне повезем? — спросил только.

— Куда же еще! — весело откликнулся Смирнов и, отойдя, вызвал лифт. Блондинчик уже дышал, но до конца так и не разогнулся. В кабину его втащили под руки. И вытащили так же.

— Ты дверь открой и его туда запихни. А нам с тобой, Жора, еще небольшая работенка предстоит.

Про работенку Сырцов ничего не понял, но распоряжение старшего товарища выполнил: открыл дверь, приволок блондинчика в прихожую, усадил на пол и приказал:

— Сиди здесь и не рыпайся.

Смирнов, стоявший уже пролетом ниже, позвал:

— Сюда, Жора.

Чернявенький, тоже памятный Сырцову дружок блондинчика, мирно пристроился на ступенях лестницы. Вернее, был пристроен с помощью, как выразился дед, уже использованных им наручников. Одни наручники — по делу — были на заведенных за спину руках чернявенького, а вторая пара соединяла его ногу с крепкой железной стойкой перил. Роток узника по всем правилам был залеплен широким и длинным — от уха до уха — пластырем.

— Отстегни ему ногу. — Смирнов протянул Сырцову ключ. — А то мне наклоняться трудно, поясница что-то последнее время побаливает.

Кокетничал Дед и малость хвастался. Но ему и похвастаться не грех, в свои семьдесят повязал двух тренированных быков-киллеров.

— Как вам удалось, Александр Иванович?

— Только потому, что они дураки, Жора.

И точно — дураки. Сырцов вспомнил, какими они были в елагинской квартире. Чернявенький замигал, задергался: просил, чтобы распеленали.

— Дураки не дураки, а все равно: по двум точкам, в полном снаряжении, в абсолютной готовности.

— В абсолютной готовности! — передразнил Смирнов. — Что они понимают в абсолютной готовности? Вот этот, страховочный болван, на площадке выше твоей квартиры был, чтобы, значит, если внизу не получилось, на тебя эдаким альбатросом сверху. И, понятное дело, уже за верхними этажами не следил. А я с девяти вечера двумя этажами выше ждал. Ну, а когда он себе местечко оформил, пригрел свое беспокойство, я на мягких лапах спустился и слегка погладил его рукояткой. Ну, а потом упаковал.

— Ну до чего все просто! — произнес Сырцов, отстегнул ногу чернявенького, рывком поднял. Втроем поднялись на пролет.

Блондинчик продолжал сидеть на коврике. Смирнов приказал ему офицерским крещендо:

— Встать!

В наручниках за спиной исполнить приказ было трудно, но, лихорадочно оттолкнувшись задницей от пола, блондинчик вскочил и вытянулся как положено. Отслужил, было видно, положенный срок в рядах Советской армии. Сырцов так, чтобы было больно, сорвал пластырь с пасти чернявого и поставил его рядом с блондином.

— Где с ними поговорим? — спросил Сырцов.

— Здесь, в прихожей, что зря твою роскошную комнату поганить. Ты из кухни нам табуреточки принеси, мы сядем, а они стоять будут, — решил Смирнов.

Не табуреточки были на кухне у Сырцова, а изящные, светлого дерева стулья. Смирнов, кряхтя, уселся, оперся подбородком о рукоять своей роскошной камышовой трости (ведь припрятал ее где-то заранее, Дед чертов!) и с перекошенным личиком — будто горького отведал — долго-долго смотрел на пленных молодцов. Рассмотрев, повернулся к Сырцову, который уже скинул ботинки и пиджак и просто отдыхал. Незачем ему было рассматривать непрошеных гостей.

— С чего начнем, Жора?

— С подставы, Александр Иванович.

— И то. У вас за старшего, как я понимаю, ты, блондин.

— «И есть у тебя друг блондин, только он тебе не друг блондин, а сволочь», — ни с того ни с сего вдруг вспомнил ильфовскую пародию на гадание цыганки Сырцов.

— И брюнет тоже сволочь, — уточнил Смирнов. — Но старший — блондин. Отвечать на вопросы собираешься, блондин?