Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

Катя очень старалась успеть в ясногорскую больницу до семи – все должно выглядеть как обычное посещение, и тут не время размахивать удостоверением перед персоналом, потому что речь пойдет о личном и весьма щекотливом... о родственном... если, конечно, Полина Каротеева захочет все рассказать. Должна захотеть ведь...

– Они все уже мертвы – Валентин Гаврилов, Виталий Прохоров и Платон Ковнацкий, он тоже мертв, его убили в тот день, когда напали на вас. Вы одна из четверых. И колодец существует. И мы подняли то дело из архива. И нам известно, что в колодце страшной мучительной смертью от ран умирал связанный мальчик, а не вы... Вы, Полина, все еще живы. Но кто-то жаждет вашей смерти. И я не знаю, как долго вы еще проживете, если станете молчать.

Возможно, не лучший способ начать допрос свидетельницы, которую всего несколько часов назад перевели из реанимации...

Но Катя на это махнула рукой.

Так лучше – сразу и прямо. Пусть Каротеева испугается сейчас... Здесь...

Катя оглядела маленькую палату – одноместная... Каротееву положили в отдельную персональную... Правда, в травматологии совсем не много больных, по сравнению с терапией, через которую она только что проходила, где в коридорах лежат и яблоку некуда упасть... А тут – пустой коридор, старенький линолеум на полу – чистый, пахнущий хлоркой и глушащий шаги, медицинский пост, и никого на посту, и дверь в процедурный кабинет заперта. В палате напротив – двое лежачих в гипсе, у них включен телевизор. Ужин уже развозили, но тарелки еще не успели собрать – вон тарелка с недоеденной кашей на тумбочке возле Полины. Ей трудно справляться с ложкой, потому что рука и плечо у нее забинтованы, а глаза...

– Что вы такое говорите? – Полина Каротеева сидела в кровати, облокотясь на подушки. – Это вы... опять вы... вы меня спасли тогда.

– А вы спасете себя сейчас, все мне рассказав о том уголовном деле. – Катя закрыла дверь палаты и села в ногах на кровать.

– Но я ничего не знаю!

– Перестаньте! Хватит врать, – Катя повысила голос. – Они все мертвы – и ваши друзья-свидетели, и... тот парень, Прохоров Виталий, которого осудили за убийство Жени Лазарева. Остались только вы – вы одна с вашими больными фантазиями и чувством вины. Непреходящим, постоянным чувством вины, заставляющим вас, Полина, сочинять другую и самую страшную сказку про тот колодец. Как те сказки, что вы слышали в детстве на даче... Но эта ваша сказка, она... она ведь соткана из лжи... И не важно, что голос ваш дрожит, а глаза полны слез, когда вы все это читаете перед магнитофоном и потом включаете случайным гостям, забредшим к вам на огонек... Чувство вины – оно не отпускает, оно пожирает заживо, как те хищные твари... упыри из колодца... пожирает все: молодость, красоту, талант, мечты стать актрисой... Сочинение сказки – это ведь не раскаяние, нет, это попытка представить все иначе. Точно такая же попытка представить все не так, как было, как и те ваши показания на следствии и суде, на котором ваш друг, ваш парень Виталий Прохоров получил двадцать лет тюрьмы и повесился...

Полина закрыла лицо ладонями, но отняла их через минуту, потому что боль в раненой руке...

А может, оттого, что слезы...

И она захотела, чтобы Катя увидела их – слезы...

– Я не знаю, как это получилось у нас тогда. Я себя всю жизнь потом казнила... Это сначала не понимаешь, кажется, все просто... ничего особенного, подумаешь – сказать... а после...

– Кто-то хочет вашей смерти, Полина. И мы пока не знаем, кто это.

– Заберите меня отсюда. Я боюсь. Я тут одна, я не могу спать. В реанимации – там... там я не особо что помню, но там врачи и не было так страшно, а здесь... Я все вам рассажу, все как было, но вы заберете меня отсюда – сегодня. Куда угодно – можете даже к себе домой, а завтра договоритесь и... я знаю, люди из вашей конторы, когда дело расследуется, они же все могут... Вы договоритесь и поместите меня в хороший госпиталь – в военный или в ваш, под охрану.

Катя смотрела на нее – о нет, глаза ее сухи, и она не плакала, она снова торговалась. Наверное, как и тогда – четырнадцать лет назад, она снова торговалась, она умела это...

– Договорились. Сейчас вы мне все расскажете, потом я найду дежурного врача, поговорю – можно ли вас...

– Можно! Это мое условие.

– Я поставлю в известность врачей и заберу вас... Возможно, с госпиталем все устроится уже сегодня вечером. А теперь главный вопрос: кто убил Женю Лазарева?

– Гаврилов... Валька. – Полина сцепила пальцы. – Вы ведь читали дело. Так вот, там все так и было, как мы... как я показывала, только надо поменять их местами... Витальку и Вальку... Гаврилов, будь он проклят и его папаша-начальничек... Это же была просто вечеринка на даче, и мы так отрывались... никто же не думал... И эта дурь... наркота... А Платоша-могильщик, он привел с собой того паренька... не знаю, что у них было, но он же «голубой»... Он привел Женьку, такого хорошенького... настоящий принц из сказки, маленький принц. Но мне-то... нам с Виталькой по фигу это, мы танцевали, целовались, а потом он повел меня в дом, на второй этаж. Мы занимались любовью. И вдруг услышали крики во дворе. Мы выглянули в окно, а там у гамака – Гаврилов и... Платоша и мальчик – они лежали в гамаке... А Валька... у него что-то было в руках – потом уже, после я поняла, что это отвертка... Он нас поразил, он был страшен в тот момент, не знаю, наркота, что ли, на него так подействовала или он Платошу приревновал... Они ведь дружили и... мне порой казалось, что это больше, чем дружба, хотя тогда мы все еще были такие сопляки... Он рванул гамак на себя, и Платон вывалился, а мальчишка запутался в сетке, и Валька начал бить его, колоть отверткой... Кричал, что ненавидит «пидоров».