Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Мурталин глянул в глаза Артема и побледнел, он увидел в них столько ненависти и презрения, что сильно испугался.

— Я не виноват, у меня двое детей. Клянусь матерью, я тут ни при чем.

— Может быть, ни причем Турдыев и Ашотов? Ни причем и Гарисов? Если они выйдут на тебя, то есть Турдыев и Ашотов, то скажи им, что их никто не тронет, если они сдадут Гарисова и расскажут, как было дело. Ты понял?

— Понял! — опуская голову, прошептал Мурталин.

— И будь в Москве, иначе убрать тебя в Узбекистане легче, чем тут. Подумай о своих действиях, взвесь все и окажи содействие следствию. Я не стращаю, но у меня столько негодования, сколько было бы у тебя горя, если бы вдруг убили твоих детей. Я все равно всех поймаю!

Мурталин невольно поморщился от услышанного и снова тихо сказал, делая шаг назад и кланяясь:

— Я понял, хорошо. Хорошо!

Артем, не сказав ему больше ничего, повернулся и пошел к двери кабинета Хмелюка. Он понял, почему «притормозил» возле него вышедший Мурталин. Видимо, Савелий Владимирович пугнул его отцом Ольги.

— Ладно, что сказано, то сказано. Боится, сучонок. Сколько же эта «тварь» поставила и устроила таких, как Мормурадов, Гарисов, Турдыев в Москве и Подмосковье. Он явно считает себя невиновным. Конечно, у прокуратуры и у следователя нет ничего по нашим гребаным законам, за что бы можно было привлечь эту «змею», ползающую в доверчивых квартирах москвичей, под видом прораба или бригадира. Может быть, сегодня такой же, как Мормурадов замышляет ограбление не только соседей, но и самих хозяев. Взволнованный и возбужденный Артем вошел в кабинет к следователю Хмелюку.

Главной целью встречи были показания Людмилы.

— Скажите, могла ли маленькая Лиза запомнить Мормурадова и узнать его? — спросил следователь.

— Конечно, могла. У Лизочки была хорошая зрительная память. Она, не умея еще читать, могла по моему заданию принести диск DVD, на коробке которого были фотографии и рисунки действующих персонажей, и что характерно, ошибок не было. Скажешь ей: «Лизочка, найди мне сказку про Машу и Медведя», — а у нее много было сказок, связанных с медведями, и она отыщет из нескольких десятков именно ту, которую я попрошу. Лиза понимала по-французски уже с двух лет и даже могла объясняться с отцом на французском языке, — Говорила взволнованно про свою внучку Людмила.

— А сколько раз она видела в доме и в квартире Мормурадова?

— Раза три, точно.

— Вы думаете, она бы смогла его узнать?

— Я не думаю, я уверена. Мы с ней за неделю до трагедии поднимались с гулянья по лестнице, а навстречу спускался Мормурадов с каким-то узбеком, они приостановились на площадке, не здороваясь, а Лиза узнала Мормурадова и сказала: «Здравствуйте, дядя Сантик». Она, видимо, слышала от родителей разговор про сантехников. Мормурадов тогда что-то буркнул, он явно понял, что ребенок его узнал. Я потом, придя в квартиру, спросила у Лизы: «А с кем это ты на лестнице поздоровалась?» Она ничего не сказала, а показала пальчиком наверх, на потолок.

— Значит, у Мормурадова были опасения, что ребенок, оставь он его в живых, может сказать, кто был в квартире? — оживляясь, сказал следователь.

— Безусловно, если она его видела, тем более в стрессовой ситуации, то узнала бы точно.

Хмелюк спрашивал и в то же время набирал текст допроса на клавиатуре компьютера.

— Значит, так и напишем: «Оставлять ребенка Мормурадов боялся». Боялся разоблачения.

— Я вот еще что скажу про способности Лизы, — вмешался в разговор Артем. — Она могла сама выбрать фильм на диске, правильно нажать кнопки на пульте управления музыкальным центром, открыть приемник дисков, правильно поставить диск в гнездо и потом, включив музыку, подрегулировать звук. Так же она могла включить телевизор и выбирать для просмотра программу. У Лизы одни глаза чего стоили. Глянет она на тебя, слушая внимательно и, кажется, говорит: «Хватит мне объяснять, я и так все понимаю». Глаза открытые, не мигают, и так смотрит, так смотрит, аж не раз в душе у меня что-то переворачивалось, даже жутко, будто бы смотрит на тебя не ребенок трехлетний, а взрослый, умудренный опытом человек, да так слушает, что взрослые так не умеют слушать. Такая у нас внученька была, — опустив голову, закончил Артем, и на душе у него стало так тяжело, что он больше не смог проронить ни слова.

Прошлый, жёсткий разговор с Хмелюком в его кабинете по выезду в Узбекистан занозой сидел в мозгу Шмелева. Хмелюк все-таки отнес запрос к начальнику отдела в тот же вечер.