Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Любопытно, — заметил прокурор.

— Дальше будет еще любопытнее, — сухо ответил Риккасоли.

«Как теперь выяснилось, Капони и Терричини были жертвами продуманной и коварной мести мафии. Перруджино, который сознался — нет, он ими буквально гордился — во многих преступлениях, подтвердил, что они с приятелем, опытным автомехаником, сняли бампер с грузовика Терричини и использовали его как орудие убийства. Именно им они разбили Капони голову, а потом поставили бампер на место…»

Дочитав досюда, прокурор вернулся к началу и перечитал заметку еще раз. Потом сказал:

— Я вам обещал, что не спрошу, откуда это у вас, но позвольте мне угадать: это было найдено у одного из преступников?

— Бумажник, — Риккасоли тщательно подбирал слова, — найден в комнате на вилле «Расенна», где обитали те двое, и можно предполагать, что принадлежит он одному из них.

— Нужно так понимать, что один из них — сам Перруджино? То, что мы о нем знаем, этого не подтверждает.

— Ну, есть факт, который вообще этому не соответствует, — усмехнулся Риккасоли. — Перруджино убит десять лет назад. Полагаю, один из нашей парочки был — ну, скажем так — его поклонником. Вместо бампера, который на машине Брука несъемный, воспользовались противотуманной фарой, которую нетрудно демонтировать.

— Вы хотите сказать…

— Именно то, о чем вы и подумали. Что Мило Зеччи, бывшего без сознания, привезли на место происшествия и там его хладнокровно забили до смерти противотуманной фарой.

— И этим вы объясняете двухчасовой интервал, прошедший от потери сознания до смерти?

— Вот именно. Тоща же они изобразили следы торможения на асфальте, что сходится со словами могильщика, слышавшего визг тормозов в половине двенадцатого. Украденную машину где-то бросили. Свидетельница Кальцалетто дала в полиции ложные показания насчет номера. Вот и все. Понимаете, все это было элементарно — достаточно на некоторое время снять фару с машины Брука и не привлечь при этом чьего-то внимания. И это им удалось — за одним исключением.

— Исключением?

— Да, но, к несчастью, этого свидетеля мы не можем представить в суде. Это пес.

Прокурор долго молчал. Потом встал.

— Синьор доктор, я вам крайне обязан за помощь, которую вы в этом случае оказали властям во имя торжества справедливости. Если вы позволите мне довести до сведения следственных органов то, что мне только что рассказали, можете быть уверены, что дело вашего клиента до суда не дойдет.

Стражи закона обоюдно уважительно раскланялись.

— Вперед, в атаку! — не скрывал своего воодушевления капитан Комбер. — Ей-Богу, синьор мэр, вы сотворили чудо!

— Ну нет уж, — отбивался мэр, — хвалить надо тех, кто заслуживает. Вас троих и, разумеется, доктора Риккасоли.

— И все-таки считаю, что это чудо, — настаивала Элизабет.

— Поймите одно, — сказал мэр. — У нас, когда совершено преступление, юстиция требует подать ей преступника. А теперь их у нее сколько угодно. Вместо Брука — профессор Бронзини и Ферри. И даже могут на них сэкономить. Самоубийство одного и бегство другого — неоспоримое признание вины.

— Думаете, Брука отпустят? — спросил капитан.

— Распоряжение о прекращении дела отдано вчера. Освободить его должны с минуты на минуту.

— В Англии он мог бы подать в суд на полицию и получить приличную компенсацию, — сказал капитан. — Но здесь на это рассчитывать нечего, не так ли?

— Да что вы! Полиция все это время вела себя очень корректно!

Капитан восстановил в памяти события последнего месяца.

— Да, в таких обстоятельствах иначе они действовать не могли, — неохотно признал он. — Какой они придерживаются версии о тех головорезах?

— Несчастный случай при бегстве с добычей. И если антиквариат там был поддельный, то золото — нет.

— Они же убили и Диндони?

— Несомненно. Есть мнение, что им помогал, — если не активно, то хотя бы пассивно, — еще один их земляк, служащий карабинером. Это тоже без внимания не останется. Полковник Дориа позаботится, гарантирую.

— Конечно, он сделает все, как надо, — заметил капитан, — но важнее всего вытащить оттуда Брука, и немедленно.

— Пойдемте к отцу, — сказала Элизабет, — он-то уж знает, к кому обратиться. Пойдемте, я вас отвезу. Как вы, Тина?

Но Тина покачала головой:

— Я должна рассказать маме. Но я так счастлива! Даже плакать хочется. — И слезы уже текли по ее щекам. — Мамочка тоже не выдержит и расплачется…