Жаклин Уинспир: Незавершенная месть. Среди безумия

Она стряхнула его пальцы и пошла прочь.

Мейси ехала в сторону Пимлико сквозь мокрый снег и слякоть. Больше всего ей хотелось закрыть дверь и укрыться в уютной квартирке, а снаружи пусть бушует непогода. Мейси припарковала «Эм-Джи», направилась к парадному входу и только тут заметила, что у крыльца стоит автомобиль Макфарлейна. «Боже, только не это», – простонала она.

Макфарлейн вышел из машины.

– Мисс Доббс, хорошо, что я вас застал.

– У меня нет супа, старший суперинтендант.

– А я еду ужинать в ресторан, так что, к сожалению, не могу принять ваше любезное приглашение.

Мейси отвела взгляд.

– Простите. Это было грубо с моей стороны.

Макфарлейн посмотрел ей в глаза, затем положил руку на плечо Мейси.

– Поймите, есть стены, которые нельзя прошибить.

– Знаю, знаю. Но разве вы не испытываете гнева по поводу того, что они делали и продолжают делать, что эксперимент вышел из-под контроля, что человек…

– Со временем я научился разбираться, когда не следует в кровь бить кулаки, молотя в двери, которые все равно не откроются. Эркарт делал свою работу, Лоуренс – свою, и, если вы спросите вашего профессора Гейла, окажется, что он тоже был в курсе – полностью или частично – насчет всего происходящего. В кругах, связанных с государственной безопасностью, правая рука никогда не знает, что делает левая. Мисс Доббс, дело надо закрыть. Договорились?

Мейси кивнула:

– Хорошо, хорошо. Я все понимаю. Я и сама не впервые разбиваю кулаки об эти двери. Лучше не тратить сил на бесплодные попытки, ведь, как говорится, время никого не ждет.

– Время?

– Многие повторяют эту поговорку. Они все так говорили, и Джон Гейл, и Энтони Лоуренс; я прочла ее и в дневнике Стивена Оливера – не волнуйтесь, я больше не упомяну этого имени. Расхожая фраза, люди подхватывают ее, когда живут или работают вместе. Стоит одному запеть…

Макфарлейн засмеялся и покачал головой:

– Замечание в духе Мориса Бланша. Кстати, о песнях. Рассчитываю увидеть вас двадцать пятого. – Он развернулся и пошел к машине.

– Что покажут в «Палладиуме»? – крикнула Мейси ему вслед.

– О, вам понравится. Это шоу уже несколько раз прошло с большим успехом, в нем занята целая толпа известных комиков: Фланаган и Аллен, Джимми Нерво, Тедди Нокс, Чарли Нотон и Джимми Голд, в общем, вся «Безумная команда» [32]. А постановка называется «Сумасшедшая неделя».

Мейси с нетерпением ожидала конца недели, когда можно будет собрать вещи и уехать в Кент. Ей до смерти надоел Лондон, а при мысли о Стивене Оливере и других лишенных опоры Мейси всякий раз охватывало чувство отчаяния, смешанное со злостью и глубокой печалью. Корнем всех бед служила война; ее тень до сих пор неотступно преследовала многих, включая Присциллу и саму Мейси.

Она понимала, что почти ничем не может помочь в этой ситуации, разве что вернуться к работе медицинской сестрой, однако данный этап в ее жизни уже был пройден. Мейси не покидало ощущение, что, будучи детективом и психологом, она обязана пытаться исцелять души тех, кого коснулись несправедливость и злодеяние. Морис Бланш обучал ее науке «целостного анализа», которая требовала глубокого критического изучения личности и жизни человека, будь то жертва или преступник.

Размышляя о Стивене Оливере, Мейси невольно приходила к выводу, что он мог страдать значительно меньше, если бы не люди, которым требовался его ум и которые высосали его, превратив почти в невидимку.

Тем не менее факт оставался фактом: на календаре был вторник, а не пятница, поэтому, просмотрев вместе с Билли текущие дела, а также изучив два-три письма с запросом об услугах детектива – они поступили уже в этом году, – Мейси поняла, что пора приступать к процессу, который она называла «подведением итогов». Речь не шла о длинных колонках цифр, Мейси всего лишь поднимала прошлые дела и анализировала их событие за событием, фигуру за фигурой, чтобы подвести черту и взяться за новые расследования с удвоенной энергией. Это чем-то напоминало проводы уходящего года, когда каждый оценивает все, что произошло с ним за этот период, и вступает в новый год, полный решимости и надежд на будущее.

Немалое место в мыслях Мейси занимал и доктор Лоуренс. Как бы то ни было, она не вправе допустить, чтобы зыбучие пески недавних событий погребли под собой ее прежнее отношение к этому человеку. Мейси не знала, что происходило между Лоуренсом, Гейлом и сотрудниками Пятого отдела Управления военной разведки, однако понимала, что нельзя сжигать мосты. Несомненно, Энтони Лоуренсом двигало честолюбие и профессиональное любопытство, ведь он был не только врачом, но и ученым, изучавшим географию человеческого разума.